Мария Башкирцева. Дневник

Тезей убежал ночью, и с наступлением утра Ариадна, увидев себя одинокой, начинает обыскивать остров по всем направлениям; и вот, при первых лучах солнца, с высоты крутого утеса, замечает на горизонте все уменьшающуюся точку – корабль… Тогда… Вот мгновение, которое трудно описать и которое нужно схватить: она не может идти дальше, она не может звать; кругом вода; корабль едва чернеет на горизонте. Тогда она падает на утес, опустив голову на правую руку, и вся ее поза должна выражать весь ужас одиночества и отчаяния этой бессовестно покинутой женщины… Я не умею объяснить этого, но в ее фигуре должно выражаться бессильное бешенство, полный упадок сил, высшая степень подавленности, и все это страшно волнует меня. Вы понимаете, она там, на краю утеса, убитая горем и, мне кажется, полная бессильной ярости; это конец всего, ослабление всего существа!.. Эта крутая скала, грубая, стихийная сила… связывающая волю… словом…

30 августа

Я рисую свою Магдалину; у меня превосходная модель, впрочем, я три года тому назад видела голову, которую хочу сделать, и у этой женщины как раз те же черты и то же напряженное, ужасное, полное отчаяния выражение.

Что привлекает меня к живописи – это жизнь, современность, подвижность вещей, которые видишь. Но как выразить?.. Помимо того, что это страшно трудно, почти невозможно, это не волнует!

Ни одна картина не волновала меня так, как «Жанна д’Арк» Бастьен-Лепажа, потому что в ней есть что-то таинственное, необычайное. Он вполне понял ее чувство, это полное, сильное выражение великого вдохновения, – одним словом, он видел во всем этом что-то великое, гуманное, вдохновенное и божественное, так, как это и было, и как никто раньше не мог этого понять. И сколько раз уже писали Жанну д’Арк! Боже мой! Столько же, сколько Маргарит и Офелий! Он собирается писать Офелию; я уверена, что это будет дивная вещь. Что же касается Маргариты, то и я, ничтожная, думаю написать ее… так как есть одно мгновение… как в «Жанне д’Арк». Это то мгновение, когда молодая девушка, не оперная Маргарита в платье из тонкого кашемира, а та, которая жила в деревне или в маленьком городке, – простая, не смейтесь, человеческая, если вы поймете, вы не будете смеяться, – когда до тех пор спокойная девушка возвращается домой, в свой сад, после встречи с Фаустом и останавливается, полуопустив глаза, устремленные вдаль, полуудивленная, полуулыбающаяся, полузадумчивая, чувствуя, как в ней пробуждается что-то новое, неведомое, прекрасное и грустное… Руки едва держат молитвенник, готовый выскользнуть… Для этого я поеду в маленький немецкий городок и буду писать картину летом в будущем году.

О, сумасшедшая, прежде всего нужно знать свое дело. Мысль, красота и философия живописи заключаются в отчетливом понимании жизни.

Передать жизнь тонами, которые пели бы, а все правдивые тона поют.

Винсент Ван Гог. Портрет Ижена Боша. 1888

1 сентября

Сегодня я получила письмо от мамы, которая пишет, что молодые соседи приезжают гостить на два месяца со своими друзьями и что будут устроены большие охоты. Она собирается возвращаться назад, но я просила предупредить меня в случае, если… И вот она меня предупреждает. Это вызывает во мне целую бурю сомнений, неизвестности и замешательства. Если я поеду, моя выставка погибла… Если бы еще я проработала все лето, я имела бы предлог – желание отдохнуть; но этого не было. Согласитесь, что это было бы превосходно, но это слишком невероятно. Провести четверо суток в вагоне железной дороги и пожертвовать работой целого года, чтобы поехать туда, попытаться понравиться и выйти замуж за человека, которого никогда до тех пор не видела. Разум и его доводы не имеют в этом случае никакого значения… Раз я обсуждаю эту глупость, я способна сделать ее… Я не знаю, что делать… Я пойду к гадалке, к старухе Жакоб, которая предсказала мне, что я буду очень больна.

За двадцать франков я купила себе счастье по крайней мере на два дня. Старуха Жакоб наговорила мне массу прелестных, но немного запутанных вещей. Но что постоянно повторяется, это то, что я буду иметь огромный, блестящий успех; журналы заговорят обо мне; у меня будет большой талант… и потом перемена судьбы, счастье в замужестве, много денег и путешествия, да – много путешествий.

Я отправляюсь спать, полная глупой, ребяческой радости, если хотите, но ведь это стоило всего 20 франков. Я поеду не в Россию, а в Алжир; если это должно случиться, это случится там так же, как и в России.

Покойной ночи, мне так хорошо после всего этого; завтра мне будет легче работать.

Я только что читала Бальзака! Кстати, я схожусь с его де Марсэ, когда говорю об этом втором «я», которое остается равнодушным наблюдателем первого. И подумать, что Бальзак умер! Счастье любви можно познать, только любя человека с всеобъемлющим гением… В Бальзаке вы найдете все… Я положительно горжусь тем, что иногда думала так же, как и он.

В России. 14 октября

На границе мы расстались с тетей, и я продолжаю путешествие с Полем.