Мария

Смотр закончился, толпа не спеша расходилась.

Мария не заметила, как ушли Павел со Светланой. Сама она, обойдя площадь, свернула на Головинский проспект.

Внезапно услышала: «Мара!». Так её называла только одна особа: взбалмошная Танечка Ефимова.

Мария обернулась.

– Ты разве не в Петербурге?!

– В Петербурге! – молодая женщина, одетая в вызывающий жакет и короткую юбку, да с надвинутой на лоб клетчатой кепкой, кинулась к Марии и крепко обняла её. – Сейчас всё расскажу! – отступив на шаг, она продолжила восклицать. – Это просто мистика! Не поверишь, я шла – к тебе! Приехала полчаса назад! Бросила сумку у бабушки, выскочила, и кого я вижу – тебя! По походке узнала! – переведя дух, Танечка продолжила. – А давай, махнём в бани! Ехала и думала: отправлюсь сегодня же! Соскучилась по серным баням. Петербург хорош, но таких бань не сыскать!

Мария перебила.

– Ты окончила Академию Художеств?

– Окончила, окончила! Но ударилась в поэзию. В петербургском журнале «Лукоморье» вышли мои футуристические стихи. И знаешь, я взяла себе псевдоним.

– Ефим?

Татьяна прыснула:

– С какой стати?!

– Образовала от фамилии.

– Мара! Я что, мужчина?

– Подражая Жорж Санд, она ведь твой кумир.

– Да, кумир, но зачем мне кому-то подражать, я сама – личность! И к личности – соответствующий псевдоним.

– Какой же?

– Вечорка.

– Вечорка? – Мария пожала плечами. – Чем же он соответствует?

– В славянской мифологии это образ «Вечерней звезды», – Татьяна всплеснула руками. – Мы долго стоим! Берём кахетинское, сыр-пыр – и в баню!

Мария колебалась.

– Степан будет волноваться, подумает, куда я задевалась.

– Пусть думает и пусть волнуется! Потом я его расцелую.

Мария махнула рукой.

– Так и быть. Скажи только, ты приехала что-то пошить?

– Скажу, но сначала – за вином!

– Пошить – себе?

– А можно сохранить интригу?

Мария покачала головой.

– Можно. И храни тебя Бог, такую шумную.

Женщины направились к сверкавшему стеклянными витринами магазину «Дзмоба».

У самых дверей Мария остановилась.

– Если брать кахетинское, то лучше в погребах братьев Шиканянц. Они недалеко.

– Идём! – Татьяна театрально взметнула вверх руки и хлопнула в ладоши. – Предвкушаю феерию!

В серных банях Мария абонировала свой любимый номер, где лёгкий пар окутывал в бассейне статую безымянной восточной красавицы. По углам бассейна горели в канделябрах свечи. Дрожавшие огоньки играли сполохами на сводчатом потолке и в мозаичных стенах. Ещё один канделябр стоял в узкой нише и освещал дубовый стол, на котором красовалась глиняная бутыль, сверкали бокалы с вином и разливался свет по серебряному блюду с кудрявой горкой зелени и выложенными вокруг неё дольками сыра сулугуни.

В простынях и с распаренными лицами купальщицы сидели у стола в глубоких креслах. Татьяна, слегка раскачиваясь, читала свои стихи. Слог Марии нравился, но смысла в заумных фразах она не находила.

Сделав паузу, Татьяна отпила глоток вина и таинственно произнесла:

– Откроюсь тебе первой, Мара. Я готовлю сборник, который хочу назвать «Магнолии». А начинаться он будет такими вот строчками:

«Я не люблю цветов, они не знают боли, / Увянув медленно, они не говорят, / и лишь кошмарная фантастика магнолий / прельщает иногда мой утомленный взгляд».

Мария оживилась.

– Эти строчки мне нравятся.

Татьяна усмехнулась.

– Остальные, значит, нет?

– В остальные надо вчитаться.

– Вчитаешься. Я привезла с собой журнал.

В голове Марии промелькнула догадка: так вот зачем она приехала, хочет выговориться, и выговориться именно ей.

Таня привязалась к Марии ещё подростком, когда набиравшая популярность портниха шила одежду её семье. Родители девочку не понимали, а Марии она доверялась легко.

Отец Татьяны служил начальником Земельного управления Закавказья и был человеком неординарным, более того, непредсказуемым. Не так давно, почувствовав боль в боку, он пошёл на приём к известному лекарю. Тот, обследовав его, с прискорбием сообщил, что с такими запущенными почками человек не проживёт и года. Последовал ответ: если так, то сидеть и ждать смерти глупо.

Отец Татьяны вышел в больничный двор и застрелился. Вскрытие показало, ничего серьёзного у него было.

Увы, лекарь не мог и помыслить о таком исходе. Он сознательно припугнул состоятельного пациента, чтобы тот не поскупился за последующее чудесное исцеление. Для матери Татьяны горе было безмерным, женщина сама хотела покончить с собой, но её удержали дети: дочь и сын.

Мария добавила в бокалы вино.

– Вспомнила твоего отца, предлагаю его помянуть.

Обе сделали по глотку, а после Мария сказала:

– Давай помянём и мою малышку.

Татьяна вскрикнула:

– Это какую же?!

– Новенькую.

– А сыновья как?

– Сыновья, слава Богу, здравствуют.

Татьяна вздохнула.

– Соболезную.

Теперь выпили до дна. Мария поставила бокал.

– Бог дал, Бог взял.

Татьяна встала.

– Пойдём, окунёмся.

– Пойдём.

Оставив в креслах простыни, женщины направились к бассейну.