Мария

Мария слушала Степана с живейшим интересом. Человек сделал себя сам! Придя в себя, она ответила на вопрос об иностранке.

– Эта история прогремела на весь город. Иностранкой была норвежская писательница и пианистка Дагни Юль. Но слава к ней пришла не как к писательнице, а как к музе и натурщице известных европейских живописцев, в основном Эдварда Мунка.

– Не слышал о таком.

– И хорошо, что не слышал. Мунк мрачный художник.

Степан вопросительно глянул на Марию.

– Как занесло сюда эту натурщицу?

– Сбежала от супруга с богатым нефтепромышленником. Да ещё взяла с собой шестилетнего сына.

– Понятно, муж нашёл её и убил.

– Нет. Убил её как раз любовник, убил из-за ревности, и что ужасно, убил на глазах мальчика. Потом, правда, застрелился сам.

– Какие страсти! Может, мне сменить номер?

– Смени, если боишься призраков.

– А вот и останусь!

Начинался базар. Степан, заговорившись, чуть не наткнулся на идущего впереди ослика, навьюченного бурдюками с водой. В такую жару вода была ценнее вина.

А Мария до сих пор находилась под впечатлением от рассказа Степана. Конечно, её интересовали подробности, но расспрашивать о чём-либо мужчин было не в её характере. Главное, он оказался не ловеласом. Да она и не верила в это. А что Степан сразу положил на неё глаз, объяснялось просто. Мария не была писаной красавицей, но в любом обществе мужчины видели в ней не просто женщину, они видели перед собой княжну. Княжной она и была.

Мария, закрыв зонтик, двинулась по узкому проходу между двумя рядами лавок. Степан шёл за ней и восхищался невероятным разнообразием товаров. Поворачивал голову то влево, то вправо. В середине ряда его внимание привлекли оружейники. В небольшой лавочке сидело сразу пять человек. Один оттачивал острие кинжала, другой наводил глянец на клинок, третий золотил надпись, четвертый украшал бирюзой рукоятку, пятый, пробуя клинки на прочность, бил острием в железную полосу.

Последний, протянув Степану готовый кинжал, сказал:

– ?????.

Мария перевела:

– Он говорит: «Купи».

– Я понял.

– Знаешь грузинский?

– Читаю по глазам, – Степан засмеялся. – Скажи ему: «Куплю в другой раз».

Мария обратилась к продавцу:

– ???? ???? ??????.

Тот, улыбнувшись, согласно кивнул.

За оружейниками располагалась табачная лавка. Здесь крошили табак и крутили папиросы. Дальше шёл ряд с материей, который и был целью Марии.

Статный грузин разматывал полотно, причём не только руками, а задействовал одну из ног, на которую был надет моток из блестящих нитей.

Креп-жоржет раскупили, но Мария не огорчилась. Запас у неё был, а завозили материал регулярно.

Она прошла дальше по ряду, где персы шили золотом по красному и зелёному сафьяну. За их работой Мария могла наблюдать часами, но только не сегодня. Скользнув взглядом по сверкавшему на солнце узору, она стала продвигаться к выходу.

Степан, следуя за ней, увидел умельца, вырезавшего из плотной бумаги лицевые профили. Остановив спутницу, он подвёл её к умельцу.

– Покажи своё мастерство.

Тот посмотрел на Марию и попросил её не двигаться. Через минуту силуэт был готов.

Степан взял вырезку в руки.

– Похожа!

Мария благодарно кивнула мастеру, а Степан заплатил вдвойне.

На выходе из торговых рядов крутил ручку шарманщик. Рядом с ним сидел попугай, стоял ящичек с карточками и лежала тюбетейка для денег. Когда в тюбетейку бросали монетку, попугай клювом доставал карточку, на которой стояло число, означавшее количество лет, отпущенных человеку для жизни.

Степан потянулся за монеткой.

– Узнаем, сколько лет проживёт барышня.

Мария быстро ответила:

– Девяносто. Мне попугай уже доставал карточку.

– Тогда узнаю, сколько проживу я.

Степан бросил монетку, но попугай даже не шевельнулся. Отозвался шарманщик.

– Числа кончаются на «сто», а ты, сразу видно, долгожитель, сто двадцать лет проживёшь.

Все трое засмеялись. И засмеялся вдруг каким-то особым смехом попугай.

Выйдя с базара, Мария снова раскрыла зонтик.

– Недалеко Александровский парк, прогуляемся?

– Конечно.

В парке пара села на скамейку вблизи бюста Гоголя. Степан положил на колени вырезанный профиль Марии и взял спутницу за руку. В этот миг оба услышали пушечный выстрел, возвещавший о наступлении полдня.

Мария вздрогнула, а Степан сказал:

– Выстрел к месту. Я не знаю, что такое «любовь», но хочу прожить с тобой всю жизнь, хочу быть твоим защитником и защитником наших детей. Говорю это в здравом уме и жду твоего ответа.

Мария, помолчав, вздохнула.

– Чему быть, того не миновать.

И оба вдруг заговорили о каких-то пустяках. Степан шутил, Мария смеялась. Смеялась от души и сама себе удивлялась. Проявлять эмоции в общественном месте не полагалось. Помнила, как институтками они шикали на тех, кто, забываясь, начинал громко смеяться.

Степан неожиданно спросил:

– Правда, что ты видела, как революционеры грабили Государственный банк?

– Кто тебе сказал?!

– Твой дворник.

– Понятно.

– Правду сказал?

– Грабили не банк, а карету казначейства.

– Так ты видела?

– Можно сказать, да.

Мария откинулась на спинку скамейки и посмотрела вверх на стрелявшие сквозь листву лучики.