Марья-царевна из Детской Областной

Советник уже хотел убрать инкунабулу обратно на полку, но взгляд вдруг зацепился за корешок, по которому шла витиеватая надпись. А вот это уже интересно…

Змей сунул книгу подмышку и повернулся к значихе:

— Так что там с волотами?

А пока будут приносить отобранное, можно свою находку полистать.

Там вполне может что полезное найтись…

Подле стола, заваленного бумагами, книгочея остановилась:

— Здесь все, что по предыдущему правлению по челобитным волотов нашли. Алатыркиных бумаг нет.

— Я сам еще посмотрю, — отмахнулся Змей, осторожно положив книгу на свободный от пергаментов уголок. — Найдется что, сразу мне скажешь.

Значиха кивнула и, не поворачиваясь спиной к советнику, скрылась меж стеллажей.

Мужчина подхватил ближайшую бумагу, пробежал ее взглядом: составленное сорок лет назад донесение — отправлен был в Рипейские горы отряд небольшой, проходил там волот Еруслан Лазаревич, да метлою обычной, не заметив войско, все его и смел. В верхнем углу — царское решение начертано: послать к Еруслану Святогора, да предупредить…

Другими словами — ничего интересного.

Следующая бумага: Вертигор жалуется, что невеста от него с Крутиусом-волотом сбежала. Просит разлучника наказать.

Змей насмешливо фыркнул, перевернул документ, увы, чем был решен спор так и не обнаружил.

Новый пергамент. Баба-Горынинка пишет, мол, нашла она на берегу Хвалынского моря камни редкие, цветные, ни на какие не похожие, спрашивает, позволит ли царь себе оставить али все-таки надо в Навьгород прислать…

Мужчина пробегал взглядом документ и откладывал их в сторону: ни в одном не было ничего стоящего, верно значиха сказала, — а взор нет-нет, да и возвращался к оставленной книге. Может сперва в нее заглянуть? Книгочеи все бумаги, что на столе лежат, просмотрели, ничего не нашли. А сюда ведь не заглядывали…

Мужчина вздохнул и потянулся за отложенным в сторону фолиантом.

* * *

Кощей откинулся на спинку кресла, не сводя ненавидящего взгляда с потолка. Все больше вопросов, все меньше ответов — и с каждым мигом все сильнее ощущение приближающейся опасности. Она уже рядом, она уже настигает, заглядывает из-за плеча, обгоняет, насмешливо скалясь смотрит в глаза…

Война близко.

Причем, война, по сравнению с которой все предыдущие бои на рубежах покажутся легкой прогулкой…

Отец был Бессмертным. Дед был Бессмертным. Прадед, в конце концов, тоже был Бессмертным! А ты даже не знаешь, как получить эту проклятую иглу!

Почему нельзя было рассказать, хотя бы перед смертью?! Почему нельзя было сообщить все предупреждения, когда только начал заболевать? Каждый понимает, что бессмертие — не означает вечную молодость. Нельзя вечно уходить от косы смерти… Почему надо было ждать до последнего — и лишь за мгновение до гибели сообщить: "Не верь сове…". Сове? Той, что принесла свиток? Или, все-таки, советнику?!

Что, если все, что Огненный Змей сказал сегодня утром — ложь от первого до последнего слова, скоморошье игрище, обман… Что тогда?

Чуть слышный стук в дверь, смазанная тень проскользнула в хоромы:

— Мой царь? — тихонько выдохнул дворский. — Прости мне вольность мою, лекарь из поездки вернулся, желает почтение засвидетельствовать.

— Пусть войдет, — махнул рукою Кощей.

Тугарин Змеевич шагнул в царские хоромы, низко поклонился:

— Мой царь… — голос чуть шипящий, ничего не выражающий.

Правитель Навьего царства медленно кивнул:

— Здрав будь, лекарь… Я думал, ты позже в Навьгород прибудешь — из Китеж-града путь неблизкий.

Мужчина вздохнул — по шее с тихим, едва различимым шелестом побежали, меняя размер и форму, крошечные зеленые чешуйки:

— Я спешил вернуться на службу, мой царь. Знаю ведь, что каждый день на счету, каждая ночь лишнюю тревогу доставляет.

Царь дернул уголком рта — можно было и не напоминать, что Навь вечно живет на осадном положении.

— Когда сможешь к своим обязанностям вернуться?

— Хоть сегодня, мой царь, — пожал плечами седовласый. — Кто-то захворал?

— Ловчему не здоровится.

Пусть царевна и рассказывала вчера, что целить умеет, но кто ее знает?

— Я загляну к нему, мой царь, — кивнул Тугарин. — Проверю, может, кто из лихоманок к нему в окна позаглядывал, а может, сам хворь где подхватил. Я что-нибудь еще должен сделать?

Кощей мотнул головой:

— Нет, лекарь, можешь идти.

Можно, конечно, рассказать, что советнику нездоровится, да вот только лекарь ведь может и заинтересоваться, от какого чародейства такие раны бывают, а один вопрос за собой другой потянет… Если Огненный Змей захочет, сам за помощью обратится. Да и вообще, пожелал бы — уже раз десять попросил об исцелении.

Тугарин Змеевич согнулся в низком поклоне и спиной вперед выскользнул из комнаты.

В передней он на несколько мгновений задержался, ожидая, когда слуги, спешащие по своим делам, покинут покои, а затем шагнул к тяжелой занавеси, закрывающей окно, резко отдернул ее в сторону и подхватил с пола притаившийся в темноте тугой свиток. Споро провел по нему ладонью, обламывая тараканьи лапки с пергамента, и поспешно, пока никто не заметил его действий, спрятал находку за пазуху.

* * *