Mari_Rutkoski_-_Prestuplenie_pobeditelya

Отец оставил Кестрел одну. Он отказался остаться на ужин, хотя Кестрел и предлагала, чтобы слуги принесли его в ее покои. Генерал не говорил, что устал или что недавняя рана причиняет ему неудобства, однако к выходу из покоев дочери он шел медленно. На мгновение Кестрел показалось, что он был готов прижать руку к тому месту, куда был ранен.

Когда он ушел, Кестрел накрыло плотной волной стыда. Она осознала, что надеялась, что отец изнурен, что его рана болит... Это объяснило бы, почему он не остался с ней, хотя и сказал, что верит ей.

Пришло время ужина. Кестрел не могла заставить себя есть.

Она открыла окно. Воздух самого конца весны был мягким и сладким. Поднялся сильный ветер. Он пах горами, а значит, дул в сторону моря.

Пришли служанки Кестрел. Они спросили, не хочет ли она переодеться ко сну. Кестрел теребила манжет синего шелкового рукава, в котором спрятала моль. Она ответила служанкам, что пока не хочет спать. Она бы отослала их, но боялась оставаться одна. Служанки расселись по углам и стали тихо что-то обсуждать. Наступила ночь. Кестрел не могла успокоиться. Тенсен передал Арину ее письмо? Арин еще во дворце?

Позже Кестрел осознала все свои ошибки. Они выстроились в плотную уродливую линию так, что сложно было сказать, с чего именно все началось.

Однако последняя ошибка была Кестрел ясна. Ее девушка совершила тогда, когда покинула свои покои и отправилась к Тенсену, чтобы выяснить, виделся ли тот с Арином и передал ли ему письмо.

* * *

В коридорах стояла тишина еще более полная, чем раньше. Хотя между лопаток Кестрел стекла струйка пота, доказывающая, что уже почти лето, девушке казалось, будто идет снег. В ушах звенело от белизны, столь же всепоглощающей, как и тишина. Из-за тревоги кожу покалывало, будто ледяными снежинками. Каменная громада дворца затаила свое холодное дыхание.

Дверь Тенсена находилась почти в одной плоскости с косяком, однако закрыта была не полностью. На миг Кестрел подумала, что министр ждет ее, но понимала, что этого не может быть. Часть ее уже догадалась, что может означать приоткрытая дверь. Однако Кестрел отказывалась поверить в это... и та более мудрая ее часть отвернулась и отреклась от нее, отказываясь больше помогать человеку, который сам навлек на себя все свои беды.

Кестрел подняла руку и постучала. Звук удара ее костяшек по дереву прозвучал, будто речь заикающегося человека.

Дверь открыл император. Капитан его стражи протянул руку и втащил Кестрел в комнату.

Глава 47

Сначала Кестрел ничего не было видно. Она пыталась вырваться из хватки капитана стражи, судорожно глотая воздух. Высокие фигуры капитана и императора все ей заслоняли. Она не могла разглядеть ничего, кроме богатых тканей, покрывавших их плечи и грудь. Потом она услышала голос отца:

— Пожалуйста.

Капитан отпустил ее.

Теперь Кестрел увидела отца. Он стоял в дальнем углу комнаты, по другую сторону от темной лужи крови. На полу лежал Тенсен. Его зеленые глаза казались кусочками мрамора. Тело уже окоченело. На рукаве генерала была видна короткая полоса крови: перед тем как убрать кинжал в ножны, он вытер его о собственную одежду.

Кестрел встретилась с отцом взглядом. Глаза генерала были так же холодны, как и глаза мертвеца на полу. Кестрел открыла рот, но губы не повиновались ей, будто были отморожены. Не в состоянии заговорить, девушка закричала.

Капитан зажал ей рот. Отец отвел взгляд. Кестрел замерла.

— Мы пытаемся сохранить все в тайне, — пояснил император. — Кроме нас, никто не будет знать, что ты совершила. Такое нельзя выставлять на публику. Я не позволю, чтобы твои поступки обесчестили твоего отца. — Император забрал из ножен Кестрел кинжал. — Это мое. А это, — он показал ей сложенный лист нотной бумаги, — твое.

Ее письмо.

— Нет, — попыталась сказать Кестрел в соленую ладонь капитана, однако тот сжал ей челюсть. Император легонько прикоснулся к руке стражника, чтобы повернуть лицо Кестрел к себе.

— Нет? — переспросил император. — Кестрел, если бы тебя судили, твое письмо послужило бы достаточным признанием. — Его голос был полон сожаления, но не о Кестрел. — Я мог бы убить тебя прямо сейчас. Что ты за змея! Какая ужасная награда такому человеку, как твой отец. Он пришел ко мне.

Из глаз Кестрел потекли слезы. Они смочили костяшки пальцев капитана стражи.

— Он пришел и рассказал мне правду, чего бы ему это ни стоило. Он не ставил условий. Не молил о милосердии или смягчении наказания. Он просто поведал мне правду о твоем предательстве. Из всего, чему бы ты научилась, став императрицей, главное вот в чем: лучшая любовь — верность.

Кестрел попыталась посмотреть на отца, но капитан крепко держал ее лицо. Девушка сопротивлялась. Она пыталась вырваться, но хватка мужчины стала ее клеткой.

Император продолжил: