Маресьев

К сказанному остается добавить, что вплоть до 2017 года предпринимались неоднократные попытки поисковиков найти истребитель Маресьева. Снаряжало экспедиции и Российское военно-историческое общество. После очередного похода поисковиков в леса Новгородчины СМИ будоражили общественность своими сенсационными заголовками: «На Селигере нашли самолет Маресьева», «В Новгородской области после пяти лет поиска нашли самолет у места падения Алексея Маресьева», «Продолжается поиск самолета Маресьева»…

Но искать, как свидетельствуют приведенные выше документы, было нечего. Маресьевского самолета давно не существовало. Для того чтобы выяснить этот факт, достаточно было обратиться в Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации, что и сделал поисковик А. П. Морзунов.

Однако продолжим рассказ о том, как дальше развивались события. Увязая в тяжелом снегу, Маресьев — голодный, в полном безлюдье, с перебитыми ступнями обеих ног, весь промерзший, превозмогая адскую боль, с диким упорством шел, падал, полз… Снова поднимался, шел, падал, полз…Только вперед, туда, где слышны орудийные раскаты. К своим.

И здесь опять не обойтись без воспоминаний нашего героя: «Шел, ложился, потом снова шел. Спал до утра в снегу. Один раз мне показалось совершенно ясно, что стоит дом, из дома выходит старик и говорит, что у нас здесь дом отдыха. Я говорю: „Помогите мне добраться“. А он все дальше и дальше уходит. Тогда я подхожу сам, но ничего не вижу. Потом пошел в другую просеку, смотрю — стоит колодец, девушка гуляет с парнем, а то кажется, что девушка с ведрами идет. „Что несете?“ — „Воду“. Но воды мне не дала.

Я упал 12 километров от линии фронта, но никак не мог сообразить, где я, мне все время казалось, что я у себя на аэродроме или где-то близко. Смотрю, идет техник, который меня обслуживал, начинаю говорить ему: „Помоги выйти“. Но никто ничего для меня не делает. И такая история со мной продолжалась суток 10–11, когда галлюцинация у меня прошла.

Раз я просыпаюсь утром и думаю, что мне нужно делать? Я уже был совершенно в здравом уме. Очень сильно я отощал, так как ничего все время не ел. И компаса у меня нет. Я решил идти на восток, уже по солнцу. Вижу и самолеты, которые летят к нам. Думаю, наткнусь, в конце концов, на какое-нибудь село, а потом меня доставят. Но я очень сильно отощал и идти не мог. Шел я так: выбрал себе толстую палку, поставишь ее и подтягиваешь к ней ноги, так и переставляешь их. Так я мог пройти максимум полтора километра в сутки. А потом трое суток опять лежал и спал. И сны такие снятся, что кто-то зовет: „Леша, Леша, вставай, там тебе припасена хорошая кровать, иди туда спать…“

Так я провел 18 суток без единой крошки во рту. Съел я за это время горсть муравьев и пол-ящерицы. Причем я отморозил ноги. Я летел в кожанке и в унтах. Пока я ходил с места на место, в них попала вода, так как кругом уже таяло, а ночью было холодно, мороз и ветер, а в унтах вода, и я, таким образом, отморозил себе ноги. Но я не догадался, что ноги у меня отморожены, я думал, что не могу идти от голода».

Каждый человек боится смерти — это аксиома. Другое дело, как он держит себя в ситуации, когда она кажется абсолютно безвыходной. Если не теряет головы, а тому множество доказательств, то человек преодолевает страх опасности, и это сохраняет ему жизнь. До того, как Маресьева сбили, он не раз видел смерть, да и у самого хватало случаев навсегда распрощаться с белым светом. Отправляясь на боевое задание, его голову, пусть и не всегда, сверлила назойливая мысль: «Вот улечу сейчас и, может, уже не вернусь». Маресьев старался отогнать ее подальше, но она все равно возвращалась.

Страх смерти присутствовал в сознании Маресьева, когда он, отмерив восемнадцать суток, обессиленный, истощенный от голода, с отмороженными ногами, уже, казалось, ни на что не надеялся. «Страх присущ всем. Когда кто-то говорит, что ничего не боится, — не верьте. Но надо уметь побеждать это чувство» — эти слова Маресьев произнесет уже после войны. А пока он шел, падал, полз…

Что помогало ему идти навстречу жизни? Характер? Вне всякого сомнения. Он у Маресьева с детства — твердый, упорный. Воля? Безусловно. Без железной воли ему вряд ли бы удалось выдержать это, не укладывающееся в голове, многосуточное испытание. Вера? Она тоже присутствовала в его сердце. Хорошо знавший Маресьева митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим припомнил свою беседу с ним по поводу веры: «Народ наш был не только с партбилетом в кармане, но и с тайной молитвой, вложенной в партбилет, — об этом я по прошествии 50 лет могу свидетельствовать, поскольку совершал таинства над многими стариками-генералами. В кругу моих знакомых было много замечательных людей. Вспоминаю знаменитого героя, летчика Маресьева. Он мне рассказывал в частной беседе, что им двигало, когда он полз по лесу, раненый, — патриотичность? воинский долг? — Вера в то, что он увидит свою мать, которая без него просто не выживет: он ее кормилец, он ее сын».