Манускрипт всевластия

Я вывернула шею, но он смотрел в темное окно, а не на меня.

— Ты сказал, что наш брак заключен на всю жизнь.

— Мои чувства к тебе останутся неизменными, но ты — другое дело. Ты не вампир. После того, что случилось с тобой сегодня… Если ты стала иначе ко мне относиться, только скажи.

— Нет, не стала. Даже Сату при всех своих стараниях ничего не добилась. Моя мать, когда я взлетала к тебе из темницы, твердо сказала, что ты тот самый, кого я ждала. — Не совсем так — она сказала «тот самый, кого мы ждали», но я утаила это, не понимая, что она имела в виду.

Мэтью запрокинул мне голову и посмотрел на меня.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Страдальческая гримаса у него на лице немного разгладилась. Он хотел поцеловать меня, но раздумал.

— Губы — единственное, что у меня не болит, — заверила я. Мне хотелось убедиться, что не каждый, кто к тебе прикасается, делает тебе больно.

Его рот приник к моему. Аромат гвоздики смывал память о Ла Пьере. На миг я забылась в его объятиях, но тут же и встрепенулась.

— Так что же дальше?

— Изабо права, нам нужно ехать к тебе домой. Вампиры не помогут тебе овладеть твоей магией, а чародеи не оставят тебя в покое.

— Когда отправляемся? — Готовность покоряться всему, что он сочтет нужным, зародившаяся во мне после Ла Пьера, явно застала Мэтью врасплох.

— Мы полетим с Болдуином на вертолете в Лион. Его самолет уже заправлен и ждет нас. Сату и другие чародеи из Конгрегации непременно вернутся сюда — не сразу, но вернутся.

— А Изабо с Мартой не опасно оставаться здесь без тебя?

Мэтью от души засмеялся.

— Они пережили все военные конфликты, которые случались в истории. Кучка вампиров и сыщики-чародеи их вряд ли обеспокоят. До отъезда я должен кое-что сделать, а ты отдохни, хорошо? Я пришлю к тебе Марту.

— Мне нужно уложить вещи.

— Марта уложит. Изабо тоже побудет здесь, если ты не против.

Я охотно согласилась — мысль о присутствии Изабо почему-то успокаивала меня.

Мэтью поправил мои подушки и позвал женщин. Собаки по его знаку перешли к лестнице и легли там в позе львов Нью-йоркской публичной библиотеки.

Тихие передвижения и разговоры обеих женщин скоро усыпили меня. Когда я проснулась, моя дорожная сумка стояла перед камином, и Марта запихивала в нее жестяную коробочку.

— Что это? — спросила я.

— Твой чай. По чашке в день, помнишь?

— Помню, Марта. — Я снова прилегла на подушки. — Спасибо тебе за все.

Ее скрюченная рука погладила мои волосы.

— Он тебя любит, знаешь? — жестче обычного сказала она.

— Знаю, Марта. Я тоже его люблю.

Гектор и Фаллон повернули головы к лестнице, услышав шаги. Мэтью пощупал мой пульс, кивнул, подхватил меня на руки и понес вниз. Благодаря морфину я чувствовала только легкое потягивание в спине. Собаки замыкали нашу маленькую процессию.

Свечи в кабинете не горели, огонь в камине отбрасывал тени на книжные полки. Мэтью нашел глазами игрушечную башенку, безмолвно прощаясь с Люком и Бланкой.

— Мы вернемся, как только сможем, — пообещала я.

Мэтью улыбнулся на это — губами, не глазами.

Болдуин ждал в холле, Изабо не могла к нам пробиться из-за собак.

Мэтью отогнал их, и ее холодные руки легли мне на плечи.

— Будь храброй, дочка, и слушайся Мэтью, — наказала она, целуя меня в обе щеки.

— Прости, что навлекла беду на твой дом.

— Hein, этот дом не такое видывал.

— Если что пойдет не так, дай мне знать.

— Хорошо, Болдуин. Счастливо тебе.

Когда Болдуин поцеловал мать и вышел, Мэтью быстро проговорил:

— В отцовском кабинете лежат письма, семь штук. Ален зайдет за ними; он знает, что делать.

— Итак, все начинается сызнова, — ответила мать, кивнув. — Отец гордился бы тобой, Мэтью.

Вся компания — вампиры, собаки и одна ведьма — проследовала к вертолету, стоящему на газоне. Лопасти понемногу раскручивались. Мэтью подсадил меня в кабину и залез сам.

Взлетев, мы ненадолго зависли над замком и устремились на восток, к горящим на темном утреннем небе огням Лиона.

ГЛАВА 32

Я не открывала глаз до самого аэропорта. Пройдет еще немало времени, прежде чем воздушные перелеты перестанут напоминать мне о Сату.

В Лионе все уладилось в мгновение ока. Мэтью, видимо, всем распорядился из Семи Башен и уведомил власти, что самолет нужен для медицинских целей. Служащие, увидев его удостоверение и мою потрепанную особу, тут же запихнули меня, вопреки протестам, в кресло-каталку и повезли к самолету. Следом поспешал иммиграционный офицер с моим паспортом, куда уже поставили штамп. Болдуин шагал впереди, и все уступали ему дорогу.

Воздушная машина де Клермонов походила на роскошную яхту. Кресла при раскладывании превращались в кровати, всюду стояли диванчики вперемежку со столиками, стюард в форме был готов подать красное вино и охлажденную минералку. Мэтью усадил меня, обложил подушками, занял место рядом со мной. Болдуин разложил бумаги на длинном — впору совещания проводить — столе, включил два компьютера и начал бесконечные телефонные переговоры.

Сразу после взлета Мэтью дал мне команду спать. Я заартачилась, он пригрозил вкатить мне еще одну дозу морфина. Пока мы препирались, у него в кармане зажужжал телефон.