Манускрипт с улицы Русской

— Руки коротки, вуйко, — спокойно произнес Сигизмунд Корибут. — Ты в сговоре с папой посылал когда-то меня в Чехию, чтобы я привлек гуситов в лоно католической церкви. Я пытался выполнить твою волю, за что меня чуть было не убил справедливый Жижка. Теперь говорю я: Ягайло, я — твой враг!

В это время порывисто открылась парадная дверь, по ковру, разостланному посередине посольского зала, к королевскому столу четким шагом направлялся рыцарь в кармазиновой куртке и в узких полосатых штанах. Звякнул золотыми шпорами.

— Ваша светлость, — отрапортовал королю, — я — гонец от познанского подкомория.

Король всем телом подался вперед, Олесницкий кивнул слугам, чтобы увели гуситов.

— Ваша светлость король, послы Сигизмунда задержаны возле Чухлова — на границе Польши и Пруссии!

— С короной?

— С письмами. Корону несут следом. Подкоморий отпустил их без бумаг и полуголых. А на горе Турья выставил на страже пятитысячное войско. Послы с короной не пройдут.

— Кортеж... Кортеж!.. — крикнул король. — В Вильно!

...За краковскими воротами к Федору Острожскому подошел человек в купеческой одежде и подал ему письмо.

В Остраве Федор попрощался с Прокопием Лысым и его соратниками. Гуситские вожди отправились в Моравию. Острожский с отрядом русинских гуситов — в противоположную сторону. Крадучись, лесом, перелесками и крытым полем, они двигались на северо-восток.

Свидригайло и Юрша пригласили бывшего луцкого старосту в столицу Литвы.

Осташко Каллиграф на протяжении нескольких недель пытался всякими путями проникнуть в замок Гедимина в Вильно, где именитые гости, коротая время на банкетах и охоте, ждали торжественной коронации. К величественной твердыне на высокой горе, которую омывали с севера Нерис, а с востока Вильна, стража не подпускала посторонних на выстрел лука.

Иногда можно было увидеть охотничьи выезды молдавского господаря, который любил общество перекопских мурз; семейные прогулки дочери Витовта Софьи и ее юного сына — великого московского князя Василия Васильевича — в сопровождении старого Бориса Александровича Тверского, приехавшего сюда со своей сестрой красавицей Анной. Ежедневно можно было видеть князя Семена Гольшанского, но к нему никто не мог подступиться — он в обществе тевтонских комтуров выезжал за город, на луга, раскинувшиеся у берегов Вильны, устраивать турниры... Свидригайла или кого-нибудь из русинских князей не было видно, хотя всем было известно, что они находятся в замке Гедимина.

Приближался конец осени. Осташко надо было возвращаться домой, пока его не застала зима, возвращаться — не выполнив поручения Ивашка, не узнав, почему откладывается коронация и что замышляет Свидригайло. Вдруг однажды купцы громко заговорили о том, что к Неману приближается кортеж Ягайла, — начали оборудовать торговые фургоны. Осташко решил дождаться приезда короля — авось что-то при нем и будет решено.

А было так.

Витовт, обеспокоенный тем, что к нему не приходят венские послы, слал гонцов к великому магистру Тевтонского ордена Руссдорфу, через земли которого должен был проследовать кортеж с двумя коронами. Ответа от него не дождался, но Руссдорф сам неожиданно приехал в Вильно. Он советовал великому князю терпеливо ждать, скрыв от него, что послы вернулись в Вену, не дойдя до Турьи. Руссдорф сам велел вернуть их после того, как к нему прибыли доверенные лица Сигизмунда — избитые, оборванные, с глубокими ранами на запястьях от кандалов.

Витовт как раз готовился к поездке в Неман, где его ждал кортеж Ягайла. По дороге, уставленной с обеих сторон знаменами, гербовыми щитами, двинулись они с Руссдорфом, в сопровождении эскорта, навстречу королю.

Ягайло всегда терялся в присутствии Витовта: ум и хитрость литовского князя были сильнее жестокости польского короля. Выйдя из карет, направились по мосту навстречу друг другу: Ягайло с Олесницким, Витовт с Руссдорфом.

Руссдорф: Я прибыл в Вильно, чтобы примирить вас, король и великий князь.

Олесницкий молча смерил взглядом великого магистра, молча стоял, словно в рот воды набрал.

Ягайло: Что ты затеял, дорогой брат... Поверь мне, корона уменьшит, а не умножит твое величие. Среди князей ты еси первый, среди королей будешь последним. Что за честь, подумай сам, в преклонном возрасте увенчать голову золотом и несколькими драгоценными камнями, а целые народы обречь на ужасную кровопролитную войну?

— Я жду корону, — твердо ответил Витовт.

— Возьми мою, — умоляюще протянул руки Ягайло, — только разойдемся с миром.

— Сладкоречиво просишь мира у брата, а сам готов задушить меня. Я жду короны, которую не вернут твоим наследникам мои наследники.

— Не дождешься этого, великий князь! — сказал, как выплюнул, Олесницкий сквозь сжатую подкову зубов. — Великий магистр, — епископ помахал перед Руссдорфом свитком бумаг, — раньше надо было умиротворять нас, а теперь ваша карта бита: вот — письма Сигизмунда к Витовту, а корона — вы об этом еще не знаете — в казначействе в Вавеле!

Все посмотрели на Витовта. Его лицо вдруг покрылось желтизной от чела до подбородка, тонкие губы посинели, и он застонал:

— Воды...