Манул

— Это заморский киваак. Я слышал, что нынешний князь его большой почитатель. Но как гласят слухи, вкус этого фрукта весьма специфичен. У нас же его выращивают только в Переяслово на этом поле специально для царской семьи и высшей аристократии. Лучше забудь о нем, Солоха.

Девушка надулась, но противиться голосу здравого смысла не стала спокойно подытожив:

— Ладно, для царской семьи, значит, для царской семьи. Хотя, было бы очень интересно попробовать такую диковинку. Эх, пошли обратно. Мне обед пора готовить.

Переглянувшись, оборотни поспешили следом. Мысль о предстоящем обеде приятно грела сердце… и желудок.

* * *

По мнению простых обывателей, ночь в поле не шибко отличается от той же ночи в городе. Но бравые стражи закона и полей с этим утверждением бы не согласились, и с удовольствием бы разъяснили, как эти простые обыватели неправы. Самым рьяным защитником правды и буквы закона можно было считать Антипа. Прослуживший в поле верой и правдой около пятидесяти лет, этот бойкий ветеран всея киваака успел отправить не одного воришку на плаху и побороть не одну шайку разбойников.

— Хорошая сегодня ночь, — кряхтел Антип, по праву ветерана устроившись на небольшом пеньке подле потрескивающего костра. Рядом с ним лежал верный помощник — Жучок, и длинная, трофейная шашка, некогда отбитая у какого-то разбойника, решившего покуситься на царский фрукт. — Тихая и спокойная. Даже комаров не видно. Что там Данила, готова ли похлебка?

— Готова-готова, — отвечал ему высокий парубок-помощник. — Но скажите, дядько Антип, почему мы кивааки те охраняем, а сами ни кусочка не отведали?

— Ты еще, Данило, совсем зеленый, — ответил ему заместо Антипа третий охранник — Мирон. Как и Антип он был настоящим ветераном, правда, стажем в тридцать лет. — Это царский фрукт, особая порода. Говорят, кто вкусит его единожды, уже не сможет позабыть вкуса. Потому, чтобы не испытать соблазну нам не стоит даже лишний раз думать об этом. Приедет писарь, не досчитается парочки, и нас казнят за недосмотр. Сам понимаешь…

— Да уж, наш писарь редкостный крысюк, — хмыкнул четвертый охранник — Прохор. — Каждую неделю приезжает с отчетностью. И вечно ему доказывай, что да как! Все смотрит на цветы, да на завязи… Эх, раньше такого гнету не было.

— Да, было время… — затянул Архип, но тут же прервался. Доселе дремавший мирно Жучок резко подскочил, свирепо загудев. Словно только и дожидаясь его сигнала, подскочили и остальные псы, загудев. Взгляды их были единодушно направлены туда, где темнела киваакова ботва.

Архип сообразил раньше остальных, что бы это могло значить, необычайно ловко подхватив шашку и кинувшись к полю. За ним незамедлительно погнались и псы. Затем, с небольшим опозданием последовали и остальные бравые охранники.

Чутье бывалого сторожа Архипа никогда не подводило. Не подвело и сегодня. Подобно своей борзой он с шумом втянул воздух носом и побежал так уверенно, словно лично взял след. За ним кое-как поспевали остальные мужики. В отличие от Архипа у них никакого желания охранять барские кивааки не было. Тем более не было желания на ночь глядя искать воров, рискнувших полезть на царское поле. Но они все же пошли следом за Архипом, все вместе высыпав к полю боя.

Воришек оказалось двое. Один высокий и тонкокостный, с пакостными, ярко-желтыми глазами и болтающимися за спиной граблями. Второй же оказался просто угловатым нескладным мальчишкой, с явными симптомами искривления позвоночника. К киваакам, правда, именно он проявлял больше интереса.

— Ну, и какого черта? — недовольно заговорил желтоглазый, обращаясь явно к мальчишке, но глядя на приближающуюся толпу блюстителей закона. От его обращения даже ветеран Архип ненадолго впал в ступор. А уж зеленые юнцы и подавно стушевались. Обычно, воришки при их виде либо за оружие хватаются, либо спешат удрать. Но еще ни один порядочный вор не начинал возмущаться. Складывалось ощущение, что они своим появлением жестко оскорбили его. Жучок вместе со своей сворой тоже застыли в нерешительности, тихонько поскуливая.

— Что тебя не устраивает, кошак? — рыкнул ему в ответ отрок. На блюстителей закона он тоже внимания не обращал. — Зачем вообще пошел за мной, если помогать не собираешься?

— Ну, должен же я проследить, чтобы глупая псина не попала в передрягу. Мне потом девка наша всю голову проест, если с тобой что-то случиться… — ответил ему желотоглазый.

— Эм… Господа воры? — Архип, наконец, отмер, вынув из ножен шашку. — Я уж извиняюсь, что прервал ваш дивный разговор, но тут, знаете ли, царское поле! Так что, властью данной нам самим царем батюшкой я приказываю вам немедленно убираться прочь, если вам дороги собственные руки.

— Вот видишь, псина, пока ты тут копался, уже и сторожа подоспели, — желтоглазый разочаровано покачал головой. Мальчишка мелко задрожал, сжав руки в кулаки. — Ну, ничего толком сделать не можешь, бестолковщина…

— Так что, сдаваться будете? — осведомился Архип, грозно сдвинув брови к переносице. Происходящий цирк начинал его понемногу утомлять.