Манул

— Идиотка, курица безмозглая, — шипел Май, заставив девушку в очередной раз фыркнуть. Сколько раз она за сегодняшний день уже была идиткой? Наверное, дюжину, если не больше.

— Скажи уже хоть что-то новое, — устало отозвалась она, снимая с ног лапти.

Манул на секунду обмер. Такого резкого ответа от своей спутницы он явно не ожидал, моментально замолкнув и, наконец, осознав, что девушка осталась в одном исподнем. Недовольно пофыркивая, он следил, как девушка вытаскивает замоченную у берега рубаху и принимается отстирывать её от крови.

— Ты хоть понимаешь, какая опасность тебе грозила? — тихо прошептал он.

— Да, но по-другому поступить я не могла, — так же тихо вторила ему Солоха.

— Он низший оборотень. И это чудо из чудес, что он не раздер тебя там. Я ведь…

— Моя жизнь беспокоила тебя меньше всего, не ври, — хмыкнула девушка, резко распрямившись. Её руки ловко скрутили и выжали отстиранную рубаху.

Манул неловко потупил взор, Солоха же криво усмехнулась. Действительно, неужели она могла допустить хотя бы малейший намёк на то, что этот тип станет ей другом и товарищем?

— Не правда, твоя, — после длительного и тягостного молчания, наконец, ответил манул. — Я волновался, но пойми, что бы с нами стало, если бы хоть кто-то узнал во мне оборотня? Меня бы казнили, тебя бы казнили, понимаешь? Пока была хоть призрачная надежда, что мне не придётся раскрывать своё инкогнито…

— Я не понимаю как так можно! — решительно перебита его Солоха. — Он ведь был таким как ты! Таким же оборотнем, как и ты! Почему же ты просто стоял и смотрел? Неужто тебе его было нисколечко не жалко?!

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — прорычал манул. Его глаза просветлели, зрачок вытянулся. — В нашем мире есть четкая иерархия. Низшие оборотни подлежат уничтожению. Они опасны. Даже для нас. Их звериная сущность агрессивна, и контролировать они её не могут. Обратившись в зверя низший даже не осознаёт, что творит. А, осознав после, сходит с ума. Было бы лучше, если бы ты не вмешивалась в это. Кто знает, скольких ещё людей раздерет этот монстр! А в том, что он раздерет, я не сомневаюсь. Он уже вкусил человечьего мяса, и теперь его остановит только заговоренное железо.

Солоха не нашла, что ответить в свою защиту, виновато понурив голову. Говорить, что она что-то там почувствовала, было попросту не серьёзно. И теперь, взглянув на ситуацию с другой точки зрения она уже была не рада, что пошла на поводу у своих чувств.

— За кого ты себя принимаешь, а? — тем временем спросил манул, подойдя ближе. — Глупая селянка, возомнившая себя великой волшебницей. Поблагодари Чернобога, что вообще жива осталась. Знаешь, как мы с шаманом испугались, когда не смогли нащупать пульс? Когда нам пришлось вручную запускать твое сердце и возвращать дыхание! Наличие волшебной палочки еще не делает тебя великой колдуньей! Это тонкое искусство, требующее столетий упорных тренировок и концентрации! Призвать древний дух Матери-Земли было безрассудством! Даже самые сильные ведьмы не идут на такие крайние меры, а знаешь почему? Потому что за все надо платить! Особенно, когда дело касается духов! — в запале своей речи манул резко сбавил тон. Впрочем, его шепот показался Солохе еще более угрожающим, нежели возможный истеричный крик. Ее невольно передернуло.

Май резко отстранился. Селянка же стояла, ни жива, ни мертва. По её побелевшей щеке прокатилась одинокая слезинка. Она чувствовала себя опустошенной и несчастной. Как и ранее, дабы немного успокоиться провела рукой по волосам и содрогнулась, бросив беглый взгляд на одну из прядей. Она была полностью белоснежной, поседевшей и словно бы давно иссохшей.

— А ты думала, что дух уйдет без платы? — разгневанно отозвался на ее немой вопрос манул. — За заклинания призыва платят своей жизнью. И скажи спасибо, что ты отделалась лишь одной мертвой прядью волос…

— Она теперь…

— На всю жизнь такая, — дополнил за нее Май. — Впредь будет тебе наука не лезть туда, куда не просят. Вовкулака должен был умереть, мы должны были беспрепятственно покинуть Солончаки. Теперь же еще неизвестно, когда оклемается Добрик, и не объявят ли тебя в ведьмовстве после этого.

— Но разве это ….

— Нет, это не высшая справедливость, это юношеская глупость! — вновь перебил ее манул. В тот момент тембр его голоса слегка поменялся, в нем проскользнули явно сочувствующие нотки. — Ты спасла жизнь вовкулаке — молодец. Но при этом считай, подписала приговор многим беззащитным против него селянам! Скажи, это справедливо?

На этот вопрос Солоха не нашла, что ответить. Ей только и оставалось, что задумчиво колупать босыми ногами прохладный речной песок.

— Молчишь… Значит, понемногу доходит, — вздохнул Май.

— Неужели нельзя никак было его спасти? Что это вообще за разделение такое на низших? А что, если еще и высшие? — неожиданно подала голос Солоха, в очередной раз, огорошив манула. Оборотень замялся, явно подыскивая ответ помягче.