Маннергейм

Расположившись в роще около селения Зазулинце, «всадники» вместо подготовки своих позиций развели огромные костры и начали плясать. Увидев это, генерал Маннергейм приказал немедленно погасить костры, чтобы не выдавать своего местонахождения противнику. Много трудов ушло на то, чтобы выполнить этот приказ. Сделали это «всадники» с большим неудовольствием при молчаливой поддержке своих офицеров.

Собрав командиров своих и туземных бригад, Маннергейм приказал им спешиться, отвести лошадей в тыл и хорошо оборудовать свои позиции.

— Завтра в десять утра атакуем врага, — сказал генерал. — Моя дивизия действует в центре, туземцы Половцева поддерживают нас на правом фланге, Краснова — на левом.

Утром, после часовой артиллерийской «обработки» позиций врага, полки 12-й кавалерийской дивизии бросились в штыковую атаку. Она была столь стремительной, что противник обратился в бегство. Было захвачено много пленных и 10 пулеметов.

Во время боя, который вели полки Маннергейма, «всадники» полковника Половцева самовольно покинули свои позиции и ушли в тыл, а бригада Краснова «наблюдала» схватку, сидя в окопах.

Когда бой окончился, разъяренный генерал потребовал от командиров туземных бригад подробных объяснений, почему они не выполнили приказ. Опустив головы, два полковника, как мальчишки, наказанные розгами, начали оправдываться. Суть их оправданий была в том, что «всадники» категорически отказались идти в атаку в пешем строю и офицеры сделать с ними ничего не могли. «Это же дикие люди», — с горечью заявил полковник Краснов.

Завершения блестяще проведенному бою не последовало, так как пришел приказ командира корпуса отойти на исходные позиции, а затем в резерв у деревни Карлювка.

Однако передышка оказалась недолгой, всего три дня. Штаб армии приказал 12-й кавалерийской дивизии занять и хорошо оборудовать позиции у деревни Касперовцы, которая славилась своими большими воскресными базарами.

Началась хмурая, долгая (больше месяца) окопная жизнь. После жарких дней пошли дожди, которые никак нельзя было предвидеть. Дождь превращал рыхлую землю окопов в какое-то липкое, тягучее месиво. Солдаты подстилали под себя полотнища палаток, ветки, солому, но ничего не помогало: вода проникала всюду. Это был какой-то кошмар. Люди были утомлены до крайности и нигде нельзя было прилечь ни на минуту. Всюду жидкая холодная грязь.

Генерал с офицерами штаба разместились в просторной землянке, надежно построенной саперами. Жить в деревне с ее глинобитными и мазаными хатами было нельзя, так как она постоянно обстреливалась противником.

На фронте полков 12-й кавалерийской дивизии было «тихо», так у солдат было принято говорить, когда за одну минуту звучало не более 30 выстрелов.

Пользуясь относительной тишиной, генерал-майор Маннергейм знакомился с многочисленными приказами штаба армии и фронта. Несколько приказов говорили о грабежах. Отступая, одна из казачьих дивизий разграбила город Замостье, насилуя женщин и девушек. Приказы требовали принятия строгих мер, вплоть до расстрелов мародеров и насильников.

«Дисциплина крайне необходима, — писал командующий армией, — последствия ее ослабления уже сказываются».

К сожалению, у барона были неприятности и со своими оренбургскими казаками, из-за которых приходилось краснеть полковнику Жукову.

В начале мая в одном из селений на берегу Днестра, где стояли казаки, о них прокатилась дурная слава, которая выразилась в коллективной жалобе жителей на имя Маннергейма. В ней было сказано: «…от ваших, генерал, казаков житья нет — требуют денег, воруют вещи, ни одной женщине прохода нет, даже старухе…»

Пригласив к себе командира полка и командиров казачьих сотен, генерал заявил им:

«— Господа, приказываю немедленно принять меры для охраны населения от нас самих, как ни неприятно мне все это вам говорить. Если подобные безобразия еще повторятся, виновные узнают меру моего наказания. Не забывайте, что вы на фронте».

В один из дней у Маннергейма начались сильные боли в спине. Адъютант срочно вызвал врачей. Мнение их было едино: острая ревматическая атака, необходимо специальное курортное лечение.

Запись в послужном списке генерала говорит, что он был «эвакуирован в Россию в Саки для лечения болезни сроком на пять недель». Однако генерал-майор Маннергейм в крымский город Саки, находящийся в 20 километрах от Евпатории, отправлен не был. Вместо Саки, по неизвестной причине, его направили в Одессу. Командование 12-й кавалерийской дивизией принял 44-летний генерал-майор барон Николай Дистерло.

Лечение в Одессе

Командующий армией с огорчением узнал о болезни своего лучшего генерала и приказал выплатить ему двухмесячное жалованье (700 руб.) и пособие на лечение (175 руб.).

В Одессу генерала сопровождал его верный адъютант ротмистр Владимир Скачков, взявший на себя все заботы. Маннергейм поселился в гостинице «Лондонская», интерьер и комфорт которой воспроизводил старую Англию. Он был приятно удивлен 30-процентной скидкой от стоимости номера, которую ему, как фронтовику, предложила администрация гостиницы.