Манкая

Все смотрели на него, ожидая первых его слов, будто вопрошая: «Ну, с чем пришел?».

— Добрый день, — и все.

Новые соседи помолчали, видимо ждали продолжения, но, не дождавшись, нестройно приветствовали Широкова. Сам Митька поглядывал на девушку-старушку и поражался ее сияющим глазам, добродушной улыбке. Она так славно поздоровалась, так просто и мило, что он заподозрил ее в желании подбодрить его, здорового мужика. Умилился и продолжил таки говорить.

— Я Дмитрий Широков, ваш новый сосед. Если у вас есть ко мне вопросы, я готов на них ответить, — как он и ожидал первой заговорила бабушка-пудель, та, что с изумрудами в ушах.

— Молодой человек, вы к нам надолго? — Если Митя и удивился ехидному вопросу, то никак этого не показал.

— Лет на шестьдесят, думаю, — ответ его вызвал легкую улыбку на лице красивой дамы.

— Ви ведь не станете устраивать оргии и дебоши? Дом у нас тишайший, лишние звуки неприятны, — господин в шапке попытался выяснить, чего ждать от него, Митьки.

— Обязательно буду, но не дома. Я много работаю и тут планирую только спать. Есть вероятность, что за шестьдесят лет соседства, мы с вами ни разу не увидимся, — после этих слов господин внимательно посмотрел на Митю и кивнул, скорее одобрительно, нежели с осуждением.

— А зачем тогда нужен дом, если в нем только спать? Спать можно там, где дебоширишь и безобразничаешь, — гранд-дама с любопытством ждала ответа.

— Для детей. Они точно не смогут спать там, где дебоширят и безобразничают, — да, Митя был честен, помня о мамином совете.

— У вас есть дети? — девушка даже дышать перестала от восторга.

— Пока нет, но обязательно будут. — Услышав его ответ, она слегка расстроилась, но постаралась скрыть это за улыбкой.

— Яков Моисеевич Гойцман, — господин протянул руку Широкову, получил ответное рукопожатие.

— Меня зовут Ирина Леонидовна Шульц, — еще одно рукопожатие, — А это Фира Рауфовна и Дора Рауфовна Собакевич. Ну и Юленька Аленникова.

Фира и Дора кивнули, а Юля протянула узкую ладошку, на которой Широков заметил ожёг и как опытный повар, понял сразу — от сковороды. Он сам постоянно обжигался. Это часть профессии и ее риск. Так же, как и порезы.

— Я из пятой квартиры. Слева от Вашей, четвертой. Ирина Леонидовна Ваша соседка справа, из третьей, а Яков Моисеевич из шестой. Мы соседи по площадке, — Юля улыбалась и указывала на двери, — Дора Рауфовна и Фира Рауфовна над нами, в седьмой.

Потом она спохватилась.

— Простите, я много болтаю. У вас усталый вид. Вам нужно отдохнуть. — В ответ на ее слова Митя кивнул, но не рассказал, что давно уже перестал замечать усталость свою.

— Я выживу, честно.

Юля немного подумала над его словами и ответила:

— Да, вы сказали, что еще лет шестьдесят точно будете живы.

Все заулыбались, и Широкову стало понятно, что знакомство скорее удалось, чем провалилось.

Любопытная Фира подошла ближе к Митьке.

— А чем это вы так сильно заняты, Димитрий? Настолько, что дома только спать планируете.

— Фира Рауфовна, я занят любимым делом.

Дора, тоже любопытная, но не такая быстрая, как сестра, решила вставить свои пять копеек:

— Дебошами и безобразием, да? — ну, старушки Собакевич не были лишены некоторого ехидства и чувства юмора.

— И этим тоже, но реже, — Митьке захотелось посмеяться, но он сдержался.

— Ви, молодой человек, не говорите при сестрах о безобразиях. Замучают вопросами. Кстати, а как ви отличили одну бабушку от другой? Гойцману до сих пор это тяжело дается. Хоть и знаю я их побольше вашего, лет так на сорок пять.

— По серьгам, — за Митю ответила Ирина, которая всегда была наблюдательна.

Скажем так, в свое время это было ее профессией. Она никому об этом не рассказывала, потому и весь дом полагал, что дело ее жизни связано было с магическими буквами «КГБ».

— Серьезно? Все так просто, что я готов посмеяться. Ирина, радость ви моя, могли бы и раньше помочь несчастному еврею. Я уж хотел одну из них зеленкой мазнуть.

Мадам Шульц шутку оценила и заулыбалась юристу Гойцману.

А вот Митя уже не слушал болтовни соседей. Удивляясь самому себе, он снова глазел на Юленьку. У той с головы сполз таки, окаянный капюшон. На фоне стены красивого жемчужного цвета профиль его соседки смотрелся, ни много ни мало старинной камеей, его, Митиной, матери. Тонкая, длинная, какая-то беззащитная шея. Над ней тяжелый узел шикарных пшеничного оттенка волос. Полные губы. Длинные ресницы.

Юленька между тем, совершенно женским жестом, поправила волосы, пробежавшись тонкими пальцами по прическе, проверяя, не выбился ли непокорный локон. На пальце ее Митя приметил обручальное кольцо. Приметил и слегка обиделся? Расстроился? Чепуха. Ему не было никакого дела до соседки, пусть даже и привлекательной.

Замужняя Юленька. А чему тут удивляться? Молодая, милая, небедная. Разумеется, нашелся герой. Пожалуй, Митя порадовался за приятную соседку. Почему? Потому, что глаза у нее сияли, вот почему. А коли так, стало быть барышня счастлива за мужем. Кто бы он ни был.