Читаем Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения полностью

– Мне скучно ехать! Сидишь и сидишь. Ничего не происходит! – забухтела Каринка.

– Ну и хорошо, что не происходит. Тебе что, обязательно надо, чтобы что-то происходило? Где последняя гайка?

– Ага, обязательно надо, чтобы происходило.

– Где, я тебя спрашиваю, последняя гайка?

– В кармане. Я ее на память взяла!

– Дай сюда! На память она взяла! На долгую память, ага. Горе ты горькое, чудо ты в перьях!

По мере того как автобус приближался к городу Товузу, в салон набивалось все больше и больше народу. Старушка здоровалась с каждым вновь прибывшим, спрашивала имя-фамилию, уточняла родословную. Через какое-то время почти все сиденья были заняты. За Каринкой с дядей Мишей сидели две бойко переругивающиеся на азербайджанском тетечки. Мы с Манькой, шепотом подпевая друг другу, внимательно прислушивались к их разговору, пытаясь понять, чего это они не поделили. Но даже некоторые русские слова, которыми они сыпали по ходу своего жаркого диспута, не прояснили ситуации. В конец автобуса забилась большая и шумная семья – мама, папа, и много детишек, штук восемь наверное. Дети расселись по сиденьям и тут же начали стенать. То одного мутит, то второго. Сначала автобус останавливался по каждому требованию, потом водитель рассердился, вытащил из-под сиденья большой пакет и предал его расстроенной мамочке семейства.

– Я же не могу через каждые триста метров останавливаться! Так мы до Товуза три дня ехать будем!

– Спасибо, – растрогалась мамочка и стала бегать с пакетом от одного сиденья к другому.

Потом в автобус заполз древний старик в большой папахе из овчины – такие головные уборы большая редкость в наших краях, поэтому мы с Манькой постоянно озирались на старика, чтобы удостовериться, что нам не померещилось, и на голове у него действительно папаха. Дед глядел сквозь нас большими водянистыми глазами, беззвучно шевелил губами и периодически гладил себя руками по лицу.

– Молится, – шепнул нам дядя Миша.

– А чего это он так молится? – удивились мы.

– У него религия другая, он мусульманин, вот и молится, как положено мусульманам. Вообще молятся они на коленях, но раз уж он совсем древний и слепой, то ему можно молиться сидя.

– А откуда ты понял, что он слепой? – прошипела уголком рта Манька.

Дядя Миша тихонечко рассмеялся.

– Ну, это сразу понятно. Человек ходит на ощупь, смотрит сквозь тебя. Наверное, еще и глухой как пень.

– Вот ведь молодежь пошла. Наглая и бессовестная, – прервав молитву, подал голос старик.

– А чего это? – встрепенулась старушка.

– То слепым обзовут, то вообще глухим.

У дяди Миши запотели стекла очков.

– Простите, пожалуйста… – принялся неловко извиняться он, но его прервала старушка.

– Это кто такой наглый? – подалась вперед она.

– Да вот, – ткнул длинным узловатым пальцем в сторону дядя Миши рассерженный дед.

– Извините, я не хотел, – еще раз попытался встрять дядя Миша. Но куда там! Старик со старушкой словно того и ждали – всю оставшуюся дорогу до города Товуза они, перекрывая недовольным дребезжанием шум в автобусе, жаловались на молодое поколение, молде, сами ничего не умеют, войну не выиграли, родину не отстояли, только и горазды, что неуважительным отношением взрослых обижать. Дядя Миша сначала расстраивался, потом махнул рукой, отвернулся да сидел, весь из себя красный, и с утроенным любопытством разглядывал в окно каждый мимо проплывающий кустик или дерево.

– Это гранат, а это королек, видите? Листья сошли, а плоды дозревают на дереве. Красота!

Мы делали вид, что нам жутко интересно слушать ботанические разъяснения, а Каринка, движимая состраданием, задавала разные наводящие вопросы, на которые дядя Миша с большой охотой, долго и обстоятельно отвечал. Старик со старухой всю дорогу не унимались, поэтому в Товуз мы въехали здорово обогащенные разными новыми знаниями о климатических условиях и прочих аграрных достижениях соседней республики.

В Товузе мы первым делом купили билеты на автобус в Кировабад. До отъезда оставалось полтора часа. Дядя Миша заглянул в столовую автовокзала, ознакомился с меню и повел нас на рынок, чтобы накупить еды, – кормить автовокзальными харчами не решился. У входа на рынок продавали большие лепешки какого-то подгоревшего на вид хлеба.

– О, – обрадовался дядя Миша, – жингялов хац! Вот этим мы и перекусим.

– А что это такое? – наморщили носы мы.

– Настоящая карабахская еда. Хлебные лепешки с разными сортами зелени.

– Очень вкусная еда, – зачастила торговавшая лепешками женщина, заговорщицки подмигнула нам и перешла на армянский: – Я сама армянка, родом из Карабаха, так что мой жингялов хац – самый правильный! Вот, попробуйте. – И протянула нам лепешку.

– О-о-о-о, – восхищенно зацокал дядя Миша, жуя хлеб, – давно не ел такого вкусного жингялов хаца! Давайте возьмем каждому по две лепешки и еще мацуна – запивать.

Перейти на страницу:

Все книги серии Манюня

Всё о Манюне (сборник)
Всё о Манюне (сборник)

У меня была заветная мечта – увидеть себя маленькой.Например, пятилетней. Щекастой, карапузой, с выгоревшими на южном солнце волосами цвета соломы. Я любила разговаривать с гусеницами. Задавала им вопросы и терпеливо ждала ответов. Гусеницы сворачивались калачиком или уползали прочь. Молчали.Мне хотелось увидеть себя десятилетней. Смешной, угловатой, робкой. С длинными тонкими косичками по плечам. Папа купил проигрыватель, и мы дни напролет слушали сказки. Ставили виниловую пластинку на подставку, нажимали на специальную кнопку; затаив дыхание, аккуратным движением опускали мембрану. И слушали, слушали, слушали.Мне так хотелось увидеть себя маленькой, что я однажды взяла и написала книгу о моем детстве. О моей семье и наших друзьях. О родных и близких. О городе, где я родилась. О людях, которые там живут.«Манюня» – то светлое, что я храню в своем сердце. То прекрасное, которым я с радостью поделилась с вами.У меня была заветная мечта – увидеть себя маленькой.Получается, что моя мечта сбылась.Теперь я точно знаю – мечты сбываются.Обязательно сбываются.Нужно просто очень этого хотеть.

Наринэ Юриковна Абгарян

Проза для детей / Детская проза / Книги Для Детей
Две повести о Манюне
Две повести о Манюне

С взрослыми иногда случаются странные вещи. Они могут взять и замереть средь бела дня. В мойке льется вода, в телевизоре футбол, а они смотрят в одну точку, сосредоточенно так смотрят и чего-то думают. Кран в мойке не закручивают, на штрафной не реагируют, на вопросы не отвечают, и даже за двойки в дневнике не ругают!Вы, пожалуйста, не подкрадывайтесь сзади и не кричите им в спину «бу»! Взрослые в такие минуты очень беззащитны – они вспоминают свое детство.Хотите узнать всю правду о ваших родителях? Вот вам книжка. Прочитайте, а потом придите к ним, встаньте руки в боки, посмотрите им в глаза и смело заявляйте: «И вы ещё за что-то нас ругаете»?! И пусть они краснеют за то, что были такими шкодливыми детьми. И, говоря между нами, шкодливыми по сию пору и остались. Только тщательно это от вас, своих детей, скрывают.

Наринэ Юриковна Абгарян

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги