Манипулятор

Когда подошло время снимать в рознице выручку, мы разделились — отец пошел прогулочным шагом в сторону рынка и отдела в магазине, я же через час направился в противоположную сторону и через десять минут был в торговом центре. Покупателей уже не было, продавщица в отделе сидела на стуле и скучала. Я снял выручку в одну тысячу девятьсот рублей и пошел обратно. «Да уж, третий месяц отдел работает, а все болтается на уровне рентабельности», — грустно подумал я. Про отдел в магазине не хотелось даже думать. Неприятная мысль о том, что его придется закрывать, все настойчивее вертелась в голове. Сильнее угнетало лишь то, что оба отдела мы, открыв, пустили на самотек. Ни я, ни отец ими не занимались. Я понимал, что если и заниматься обоими отделами, то все равно толку большого не будет, да и оптовая торговля не оставляла ни минуты лишнего времени. «Нанять человека? Бессмысленно. Даже если его работа и случится эффективной, вся дополнительная прибыль уйдет на оплату работы этого же человека. Да и то, если работник попадется толковый. Что вряд ли. Самим уделять больше внимания розничным точкам, наняв водителя-экспедитора для развоза товаров, освободив, таким образом, себя от ежедневной рутины? Так себе идея». Нанять без машины и посадить на нашу «газель», означало полностью угробить за год машину. Я видел такие «газели» после эксплуатации их наемными работниками — кусок битого во всех местах громыхающего железа. «Нанять водителя-экспедитора с машиной? Дорого. Его зарплата сожрет половину прибыли. Это еще полбеды». Мне казалось важным то, что я при этом перестану чувствовать «пульс» торговли. Перестану быть на складах, а значит своевременно реагировать на все изменения рынка. В крупных компаниях с полным штатом сотрудников и налаженным сбытом такое смешение функций отсутствовало. Нам же, мелким торговцам, приходилось крутиться, совмещая все функции и задачи в одном-двух лицах. Я вертел ситуацию в поисках выхода, но не находил решения, которое позволило бы нам сохранить и развить два отдела. Тупик. Расчет на увеличение розницы, как на локомотив развития, не сбывался. Оставался единственный избитый вариант — резкое увеличение оборота в опте. Нам нужен был хотя бы один хороший поставщик-производитель. Мы застряли и раскорячились между двумя разными ступенями бизнеса, самой нижней и следующей. Я злился. Шел домой и злился. Двадцать минут я накручивал себя мыслями о нашей системной проблеме и близящихся непростых решениях. Все так хорошо шло, развивалось, и вот, надвигался момент отступления, регресса.

Я вернулся домой в полдевятого. Отец уже сидел за кухонным столом с недовольным лицом, закинув ногу на ногу, и ужинал, размеренно жуя котлету.

— Ну, какие там дела!? — нетерпеливо спросил я с порога. — Сколько наторговали?

Отец дожевал, зыркнул на меня внимательно, пару раз нервно дрыгнул ногой.

— Надежда Петровна — три сто, Полина — две сто, а там — тысяча двести, — сказал он.

— О! Полина аж две сто, неплохо! — воскликнул я слегка удивленно, вошел в кухню. — И в магазине снова за тысячу! Хоть не закрывай отдел!

Отец неопределенно пожал плечами и принялся жевать очередной кусок котлеты.

— Надежда Петровна — молодец! Как пулемет! — хлопнул я довольно в ладоши. — Зимой меньше двух не бывает, а летом меньше двух с половиной, вот бабка торгует!

Отец молча жевал и пристально смотрел на меня.

— Чего ты так смотришь!? — удивился я и принялся наливать себе чай.

— Ничего, — буркнул отец.

Я сел напротив с кружкой чая, прихватив кусок хлеба и котлету.

— В центре обыкновенно, тысячу девятьсот получил, — отмахнулся я. — Как-то в одной поре они там торгуют, народу никого, вообще тишина, мда.

Из коридора донеслись шаги, зашла мать, посмотрела на нас испепеляющим взглядом, налила себе кофе и ушла. Отец покончил с едой, принялся за чай.

— Надежда Петровна тебе опять написала, — произнес он сдержанно.

— О!? А что ж я там не доложил!? — удивился я, понимая, что мог и упустить что-то.

— У Надежды Петровны три позиции и у Полины одну, — сказал отец, поднося кружку к губам. — Записки у тебя на столе лежат около компьютера.

Я вскочил, прошел в дальнюю комнату с балконом, взял оба листа. На одном, ровным крупным прилежным ученическим почерком Надежды Петровны были выведены три строчки. В записке от Полины, криво пополам оборванном и замусоленном тетрадном листе, имелась всего одна строчка. Я вернулся с записками на кухню.

— Мда, жаль! Прозевал я где-то, вроде все положил, но, проглядел, значит, — почесал я в затылке, неловко осознавая свою оплошность. — Надо будет довезти завтра.

— Это все твоя спешка! — сказал отец. — Я тебе сколько раз говорил — не спеши, собирай внимательно!? Все без толку!

— Да я и так нормально всегда собираю! — опешил я, удивившись смене тона разговора и оставшись стоять посреди кухни. — Я по-другому не умею!

— А я тебе говорю, что собирать надо нормально! — с давление в голосе произнес отец. — А не так, чтоб без конца недовозы были!