maNika

Паркер запнулся, сомневаясь, стоит ли отвечать на провокационный вопрос, затем вспомнил, что разговор не записывается, и произнес:

– Орк без обиняков сказал людям, что есть ценности, которые нужно защищать: независимость, традиции, свобода. Причем защищать не на словах, но силой, в том числе – убивать за них. И если надо – убивать жестоко, чтобы преподать урок. Окситания началась с того, что трусливые мужчины, которых насиловали, грабили и убивали, у которых беззастенчиво отбирали имущество, жен и детей, отбирали право на жизнь и будущее… Однажды эти трусливые мужчины увидели смеющегося Орка. Смеющегося над ними. И устыдились того, какими стали. И пошли за ним. Такова история здешних мест, Фаусто, ее не изменить.

– Вы верите в эту чушь?

Паркер откинулся на спинку стула, несколько секунд буравил Конелли взглядом, а затем неожиданно рассмеялся и с легким превосходством, как взрослый – ребенку, ответил:

– Нет, Фаусто, я в эту чушь не верю: я все это видел своими глазами.

– И Орка? – растерянно спросил Конелли.

– И Орка, – подтвердил Паркер.

– И что вы о нем скажете?

– Только то, что уже сказал: Орк пришел навсегда. Он не из тех, кто сдается, и обязательно сделает то, что задумал.

* * *

Вашингтон

округ Колумбия, США

– Все готово? – очень холодно спросил Томази, глядя на улыбающегося толстяка.

Сегодня, как и всегда, Джанлука был одет в элегантный костюм, белоснежную сорочку и галстук и выглядел на фоне неопрятного Бобби знаменитым актером, случайно забредшим в техническую службу… Впрочем, если вдуматься, так оно и было.

– Сцена идеальна, сенатор: фотографии вызовут трепет у кого угодно, а если их не хватит, я выведу на мониторы дополнительные картинки, которые точно зацепят публику, – пообещал Челленджер, поглаживая объемистый живот, прикрытый безразмерной черной футболкой с принтом «Распоряжаюсь по своему усмотрению». – Вы, главное, не отклоняйтесь от сценария, а за режиссуру не беспокойтесь.

– Я еще ни разу не отклонился от сценария, – напомнил Томази.

– Поэтому мы ни разу не скандалили, – продолжил улыбаться Бобби. – Несмотря на наши теплые взаимоотношения.

В последние дни сенатор и Челленджер проводили много времени вместе, разрабатывая и репетируя публичные выступления. Стратегия Бобби работала, и если изначально закон Томази общество приняло в штыки, то теперь в нем стали «находить рациональные моменты», в прессе появлялось все больше благожелательных статей, а опросы показывали действительный рост числа сторонников сенатора.

Однако друзьями Томази и Челленджер не стали. Да и не могли стать.

– Сегодня очень важное выступление, – произнес Бобби, убирая с лица улыбку. – Если у нас получится задуманное, я ожидаю уровень поддержки в двадцать пять процентов, и можно будет атаковать Феллера намного острее.

– Я готов, – уверенно отозвался сенатор. – Охват будет большим?

– Очень, – кивнул Челленджер. – Выступление транслируют все национальные каналы и самые крупные кабельные, достигнуты договоренности с Бразилией, Японией, Китаем, Кореей, Индией… в общем, все самое большое. Кроме этого, нас поддержат главные сетевые ресурсы планеты. Я гарантирую, что выступление станет темой номер один на ближайшие два дня и о «законе Томази» будут говорить даже в далеком городе Нахуа. Все остальное зависит от вас, сенатор.

– Я готов, – повторил Томази и после паузы спросил: – Психи не помешают?

И они машинально повернулись к мониторам, на которые поступало изображение с уличных камер и дронов.

Небольшая площадь перед студией была запружена противниками законопроекта, которых возглавлял капеллан, хорошо видный благодаря высокому росту. Стояла толпа тихо, никто ничего не скандировал, никто ни к чему не призывал, и в этой неестественной тишине особенно явственно чувствовалась угроза. В тишине и в хмурых, очень недовольных взглядах.

Но за взгляды в округе Колумбия аресту пока не подвергали, поэтому оцепившим площадь полицейским делать было нечего, и они просто ждали развития событий, поглядывая то на людей, то на толпу репортеров, которым не хватило места в студии. Над площадью болтались дроны, но к людям подлетали только те из них, что принадлежали новостным каналам, полицейские держались вдали.

– Почему психи молчат? – с беспокойством осведомился Томази. – Раньше они вели себя иначе.

– Выбрали другую тактику.

– Они мне не нравятся.

– Протестующие должны быть, – легко произнес Челленджер. – Без них у шоу совсем другая энергетика, а у зрителей появляется ощущение постановки.

– Тебе нужны беспорядки?

– Мне все равно. Я использую к нашей выгоде любое событие.

– Не сомневаюсь… – сенатор одернул пиджак и вышел из режиссерской.

///

Бобби не солгал: сцену подготовили великолепно. Стол расположили на небольшом подиуме – для удобства неподвижных видеокамер, а позади него построили стену из мониторов, на которые Челленджер планировал выводить текущие материалы презентации. А фоторепортеров посадили на пол, в шаге от стола, и таким образом Челленджер создал у зрителей ощущение близости сенатора к народу.