maNika

И вновь стряхнул пепел на пол. И посмотрел на кончик сигары так, словно на нем, как на костре, корчился кто-то живой, кричащий, испытывающий неимоверные муки…

Но не сломленный.

И на это мгновение – глядя на кончик сигары, – Биби потерял над собой контроль и взгляд его стал таким, что увидь его дядя Сол – пристрелил бы на месте. Потому что дядя Сол хорошо знал, что означает подобный взгляд.

Но, на счастье Феллера, старик повернулся к Кастору.

– Я всегда говорил, что если кто-то и сумеет добраться до звезд, то только ты, Биби, – зачем-то произнес Розен III. – Продолжай, дружище, мы будем помогать во всем. Но, пожалуйста, не думай об орках. Это такой же расходный материал, как частички песка для производства твоего уникального нейрочипа.

Orc archive

Premier souffle d’amour[16]

Я мог взять Беатрис в первый же день знакомства, после того как спас от насильников. Прекрасная Принцесса была оглушена нападением, напугана видом трупов, к тому же она еще не отошла от предыдущего шока, результатом которого стало самоубийственное путешествие в метро, и согласилась бы на что угодно.

Ей было все равно.

А мне – нет.

После того как мы закончили дела в вагоне метро, Захар надел на нас маски и организовал «коридор» на улицу, где ждали три бронированных микроавтобуса, быстро и без приключений доставившие нас домой. Я показал Беатрис комнату для гостей и передал горничным, которые помогли Принцессе раздеться, принять ванну и дали снотворное. Перед тем как она уснула, я пожелал Беатрис доброй ночи.

И она впервые мне улыбнулась.

Еще по дороге я распорядился собрать о Беатрис подробные сведения и вечером, примерно в половине двенадцатого, покончив с текущими делами, отправился в гостиную – к этому времени там готовили виски и кубинские сигары, расположился в кресле, запустил коммуникатор и открыл присланное досье.

Беатрис ле Мар. Двадцать два года. Окончила Политехническую школу: информатика и дополнительный курс математики. Четыре административных ареста за неподобающее поведение, все четыре – за не соответствующую нормам шариата одежду, – около полусотни штрафов за более мелкие проступки, доказывающие пренебрежительное отношение девушки к французским законам, и – вишенка на торте, – запрет на работу в государственных учреждениях. В результате – никакой работы вообще: ни на государство, ни на крупные компании, в которых можно рассчитывать на приличный доход и карьерные перспективы, только разовые контракты с мелкими фирмами за нищенские цены. Почему не уехала из Франции? В США диплом с отличием открыл бы для нее многие двери… Не могла бросить семью? Да, наверное, многие толковые ребята оставались в Европейском Союзе, чтобы помогать родителям, отказываясь тем самым от перспектив. Что у Беатрис с семьей?

Я прошел по ссылке и покачал головой:

– Ах, вот в чем дело…

Свидетельства о смерти Жан-Жака и Ольги ле Мар, похороны состоялись два дня назад. Некроз Помпео. У матери – черепная коробка, у отца – позвоночник. С такими очагами не выживают.

Ты их похоронила и растерялась, оставшись совсем одна. Братьев и сестер нет, мужа нет: с таким числом приводов, а значит, упрямым, независимым характером, ни один белый тебя не возьмет – испугается, а становиться официальной наложницей ты побрезговала. Или не захотела, потому что для белых это означает принудительную стерилизацию.

Я пыхнул сигарой и улыбнулся, услышав прозвучавший за спиной вопрос:

– Вы курите?

Доза снотворного была рассчитана так, чтобы Беатрис проснулась в полночь. А дальше все зависело от нее: девушка могла остаться в комнате и попытаться вновь уснуть или же отправиться в путешествие по дому. Я не сомневался, что Принцесса выберет второе.

– Тебя удивляет?

– Табак запрещен.

– Знаю, – я сделал маленький глоток виски и предложил: – Присаживайся.

Беатрис осторожно обошла меня и с ногами забралась в большое кожаное кресло. Я обратил внимание, что для выхода она предпочла длинный халат, а не короткий, до середины бедер, который идеально бы подчеркнул ее прелестные ножки. Никакой другой одежды в комнате для гостей не было, а то, в чем Принцесса гуляла по метро, я распорядился почистить.

– Ты когда-нибудь курила?

– Табак запрещен.

– Ты настолько законопослушна? – удивился я.

Беатрис ответила вежливой улыбкой и сменила тему:

– Вы не сказали, как вас зовут.

– Бенджамин, – называя свой нынешний псевдоним, я поймал себя на мысли, что мне нравится, как Беатрис смотрит на меня в упор, не отводя взгляд.

– Зачем вы привезли меня сюда, Бенджамин?

– Чтобы ты не погибла.

Она должна была сдаться сейчас, но характер не позволил – продолжила дерзить:

– Почему вы решили, что я погибала?

– Увидел твои глаза.

Я ответил таким тоном, что Беатрис не оставалось ничего другого, кроме искренности. Но она еще не знала, можно ли мне верить, и пришлось ей помочь:

– Нет ничего постыдного в том, чтобы сказать, что чувствуешь, – произнес я, пыхнув сигарой. – И нет ничего важнее искренности в отношениях, потому что остальное – гребаный расчет.