Маньяк и сокровище

В этот момент раздался грубый голос того, кто в этой группе отдавал приказания:

– Ты, чего, Буйвол, так долго? «Застрял» что ли в девчонке? – на этой фразе послышался злорадный смешок, возвещавший, что говоривший и его спутник сильно довольны от этой, как они полагали, удавшейся шутки, однако длилось это не долго, и маленький человек, просмеявшись, визжащим голосом крикнул, – Если решил позабавиться, то мы здесь сейчас не за этим – найдешь себе кого-нибудь после. Давай кончай маленькую «стерву», да пора уже сваливать, а то итак мы здесь основательно задержались.

– Все, больше медлить нельзя, – пробурчал добродушный мужчина, направляя отливающее вороненной сталью оружие кверху, – зажмурься, и тогда я стреляю.

Наташа тут же исполнила это нехитрое указание, и в то же мгновение прозвучал оглушительный выстрел, возвещая остальным, что их «грязная» миссия закончена полностью. Как и обещал, человечный бандит спустил перетрусившую девчушку в придорожный кювет, где она, обливаясь слезами, продолжила беззвучно плакать, сам же вернулся к оставленным неподалеку товарищам и неестественно грубым томом отчитался о как бы совершенном им отвратительном деле:

– Как всегда мне достается самая «грязная» работенка: никто не хочет брать на себя ответственность – убивать совсем еще маленького ребенка. До чего же мы все докатились: с детьми начали воевать. Тьфу!

Здесь он смачно сплюнул на землю и пошел прочь, увлекая за собой своих преступных подельников, не перестававших радоваться от удачно выполненного задания.

В то же самое время во втором родильном отделении города молодая и очень красивая девушка с зелеными глазами и бесподобными белокурыми волосами готовилась к обещавшим быть сложными родам. Ее уже положили на хирургический стол и склоняли делать необходимые в таких случаях потуги. Вокруг столпился медперсонал, одетый в соответствующие случаю белые спецодежды. Облаченные в одинаковые халаты с закрытыми повязками лицами, они все имели определенную схожесть и, за исключением фигуры, не имели никаких внешних отличий. Работники здравоохранительной сферы были озабочены явно чем-то серьезным и, переглядываясь между собой, обсуждали создавшуюся у их пациентки довольно серьезную ситуацию.

– У нее началось обильное кровотечение, – говорил тот, что казался среди остальных более старшим, – в существующих условиях мы вряд ли ее сможем остановить. Надо принимать какое-то ответственное решение.

– То есть? – переспросила молодая на вид медсестра, помогавшая хирургу при проведении операции, – получается: надо спасать малыша, а девушка – пусть в этом положении остается попросту обреченной?

– Похоже на то, – согласился более опытный врач, беря в руки хирургический скальпель, – я делаю ей кесарево сечение, достаю младенца, а дальше уже будем пытаться спасти и саму мамашу, хотя… если быть до конца честным, лично я не вижу в этом никакого определенного смысла.

– Постойте, – взмолилась истекающая кровью молодая и прекрасная пациентка, наполняя изумрудные глазки слезами, – перед тем, как я умру, окажите мне одну маленькую услугу…

Здесь она замолчала, вероятно, пытаясь принять какое-то важное для себя решение и после того, как доктор ответил: «Говорите, мы сделаем все, что находится в наших силах», – продолжила:

– Вы видите: у меня имеется простенький медальончик, – здесь она рукой показала на болтавшуюся на ее прекраснейшей шее дешевую, даже не серебренную, вещицу, – я бы очень хотела, чтобы он в любом случае оказался у моего родившегося ребенка. Пусть он и не дорогой, но это будет служить ему памятью о его безвременно ушедшей родительнице. Пожалуйста, сделайте так, как я вас прошу: для меня это очень и очень важно.

– Хорошо, – любезно согласился профессиональный врач, не видя в этой вполне обыденной просьбе ничего сверхъестественного и невыполнимого, – мы поступим так, как Вы нас просите, и прикрепим этот предмет к сопроводительным документам. Сейчас же я советую Вам расслабиться: мы начинаем проводить операцию.

Девушка кивнула головой, обозначая таким образом свое согласие, и в этот момент острый скальпель, ведомый рукой опытного хирурга, стал медленно надрезать упругую кожу на ее неестественно большом животе. Роженица тихонько вскрикнула и в тот же самый момент потеряла сознание. Больше оно к ней уже не вернулось, потому что жизнь не спеша уходила из этого молодого, еще не познавшего всех прелестей мира, и невероятно прекрасного тела.

Глава I. Девичий труп и отделенная голова