Маме – мечтательнице, как я (ЛП)

– Это не самая великая причина в мире, но есть причины хуже, чем желание заботиться о маме.

Я кивнула. Он был прав. Я так трудилась, чтобы оказаться там, где была, и сколько раз я думала остаться ближе к дому, чтобы приглядывать за Гарри?

– А третья причина?

Стало тихо, и причина явно была большой.

Он сцепил руки и пожал плечами.

– Я проваливаю тесты.

– Проваливаешь? – медленно отозвалась я, словно ослышалась. – Какие тесты? Определенные предметы? – я подвинулась ближе.

– Любые. По всем предметам.

Я задумалась. Кэллам воплощал спокойствие под давлением во всех ситуациях, я не могла представить, как он теряет самообладание при тесте, опущенном перед ним.

– Правда? – спросила я.

Он кивнул.

– Но ты сказал, что прошлый год был хорошим. Для этого нужно было хорошо сдать тесты. Кошмаром был год до этого.

– Тот год был хорошим по сравнению в предыдущими, но я все равно провалился на тестах. Мне надоело, что учителя смотрят с жалостью, дают списывать или назначают дополнительные занятия, чтобы хоть что–то мне поставить, – он поднял воротник рубашки. – Старшая школа – это одно, в колледже такого отношения не будет. Я вылечу, не дойдя и до середины первого семестра.

– Какой оптимист, – буркнула я, потирая ладони.

– Я реалист, Финикс. Если я не могу писать регулярно тесты, то я и в колледже не справлюсь, так почему не избавить себя от страданий и не принять это? Есть много дел, что я могу выполнять без колледжа.

– Я не говорила, что это не так, но ты сам признался, что хотел бы в колледж, если бы мог.

– А я не могу, – его голос звучал уже не так раздраженно, как в начале разговора о колледже. Прогресс.

– Нужно перепрыгнуть пару барьеров. Подумаешь, – я склонилась к нему.

– Эти барьеры весь мир называет блокадами.

Я застонала, хотелось вбить в него разум.

– Даже если бы ты знал на сто процентов, что не потянешь колледж, разве не хочется хотя бы попробовать? – я замолчала, давая ему обдумать это. – Разве ты не будешь потом жалеть, что упустил шанс?

Кэллам задумался на минуту. А потом покачал головой.

– Дьявол на моем плече говорит «нет».

– А что говорит ангел на другом плече? – я ткнула носком ботинка его ногу.

– Что глупо даже думать об этом.

– Ладно тебе. Я могу помочь. Я – профи в тестах, – я постучала по своей голове, словно это все доказывало. Получалось не очень. – Ты научил меня хитростям лагеря, а я научу тебя, как побороть тесты.

Я думала, что он возразит. Но он молчал, словно обдумывал это.

– Ты уже весь день со мной учишься и бегаешь. Хочешь тратить еще время на меня?

Я отмахнулась.

– Я не против. И будет приятно покомандовать тобой. Рассказывать, что делать, а что не делать, – я покрутила пальцами. – Это будет круто.

Он заерзал на ступеньке, склонил голову ко мне.

– Ты уверена?

– Если ты не понял, это мое уверенное лицо, – я обвела указательным пальцем свое лицо несколько раз.

Он неуверенно смотрел на меня, и я показала ему язык.

И все–таки добилась его улыбки.

– Какая жизнь дома? – я сменила тему, потому что из–за тестов ему было неловко.

– В Инглвуде? – он пожал плечами. – Довольно мило, – я молчала. – Я понимаю. Люди слышат «Инглвуд» и думают о бандах, преступлениях и жестокой политике, но это все разговоры прессы. Есть духовная пища, и преступления там идут на спад. Там даже могут позволить себе ипотеку, – он пожал плечами. – Это дом.

– Какая твоя жизнь? – я придвинулась ближе.

– Разная. Одинаковая.

– Там к тебе тоже относятся как к божеству?

Он рассмеялся, качая головой.

– Нет. Там все на другом конце шкалы.

– Правда? – я не могла представить Кэллама менее привлекательным.

– Дома я работаю, учусь в школе, помогаю маме по дому. А тут я делаю то, что люблю каждый день, круглые сутки, – он отклонил голову и посмотрел на небо. Улыбнулся. – Дома я работник, а не божество.

– Ты не скучаешь по этому? По бурной воде в реке или камням горы?

– Скучаю, открытого пространства там не так много, – он руками показал тесное место.

– И что ты делаешь десять месяцев в бетонных джунглях?

В уголках его глаз появились морщины.

– Я часто хожу карабкаться по стене и бревну, бегаю на дальние дистанции, чтобы выбраться на выходных из города, и пытаюсь найти участок земли, что чуть выше всего вокруг.

Я вздохнула, мне было его жаль. Ему нужна была дикая жизнь, а не в рамках города.

– Как ты терпишь до лета? – спросила я.

Он сморщил лоб.

– Я делаю хорошие воспоминания тут, чтобы они помогали мне там.

– Ты про полеты на мотоцикле и проверке, сколько скорости из него можно выжать?

Он улыбнулся, кивая.

– Это. Или сидеть на ступенях старой церкви после мороженого с безумным вкусом с девушкой, которая еще не поняла, что от меня одни проблемы.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

– Тебя не было почти месяц, и моя жизнь стала ничем. Когда ты сбежишь оттуда? – скулила Эмерсон в трубке.

– Все не так плохо. И я зарабатываю, так что к концу лета у меня появятся колеса.

– «Все не так плохо», – повторила Эмерсон. – Где моя лучшая подруга, и кто ты?