Малый уголок

Они часто обсуждали свое свадебное путешествие. Эрик хотел приехать в Данию весной, когда после долгой суровой зимы на деревьях распускаются почки. В зелени этой северной страны есть неведомая тропикам нежная свежесть. Луга с черно–белыми коровами, фермы, укрывшиеся среди деревьев, ласкают глаз опрятной красотой, которая не поражает вас, но позволяет чувствовать себя как дома. Затем в Копенгагене его широкими оживленными улицами, чопорными горделивыми домами, где такое множество окон, что нельзя этому не удивляться, с церквями и красными дворцами, построенными королем Христианом, похожими на дворцы из волшебной сказки. Эрик хотел свозить Луизу в Эльсинор. Там, на зубчатом парапете с бойницами, явился датскому принцу призрак его отца. А как великолепно летом на Зунде, как красиво то серое, то молочно–синее спокойное морс, как приятна жизнь, украшенная музыкой, смехом и живой, веселой беседой в долгие северные сумерки! Они обязательно поедут в Англию, в Лондон. Национальная галерея и Британский музей. Ни Луиза, ни Эрик ни разу не были в Англии. Они посетят Стратфорд–на–Эйвоне и побывают на могиле Шекспира. Конечно, Париж, этот центр цивилизации. Луиза пойдет по магазинам в Лувре, они прокатятся по Буа–де–Булонь, прогуляются рука об руку по лесу Фонтенбло. Италия. Большой канал, лунные ночи, гондолы! Ради Фриса надо заехать в Лиссабон. Разве не удивительно посмотреть своими глазами на страну, откуда отплывали все эти португальцы, чтобы основать империю, от которой — если не считать бессмертной поэзии и немеркнущей славы — не осталось ничего, кроме нескольких разрушенных фортов да кое–где отживающих свой век гарнизонов. Видеть все эти чудесные места вместе с тем, кто для тебя дороже всех на свете, — может ли быть что–нибудь прекраснее? Сейчас, в это мгновение, Эрик понял, что имел в виду Фрис, когда говорил: «Верховный дух, которого можно, если хочешь, называть Богом, находится не вне мира, а в нем. Этот великий дух есть в камне на склоне горы, в диком звере, в человеке и в громе, катящемся по небесному своду…»

Поздняя луна заливала дом ярким светом. Она придавала воздушность его строгим очертаниям, хрупкость и призрачность его солидной массе. Вдруг ставни на окне Луизы приоткрылись. Эрик затаил дыхание. Если бы у него спросили, чего он больше всего хочет, он бы ответил: хоть на мгновение увидеть Луизу. Она вышла на веранду. На ней не было ничего, кроме саронга, в котором она спала.

В лунном свете девушка была похожа на видение. Казалось, ночь вдруг задержала дыхание; ожила, прислушалась

тишина. Луиза сделала несколько шагов, озираясь по сторонам. Хотела убедиться, что на веранде никого нет. Эрик ждал, что она, как и в прошлый раз, подойдет к перилам и постоит там немного. Было так светло, что ему казалось, будто он может различить цвет ее глаз. Она обернулась к окну своей комнаты и поманила кого–то. Оттуда вышел мужчина. Остановился на секунду, словно хотел взять ее за руку, но она качнула головой и указала на перила. Он подошел к ним и перелез наружу. Посмотрел на землю в шести футах под ним и легко соскочил вниз. Луиза бесшумно скользнула в комнату и закрыла ставни.

В первый миг Эрик был так изумлен и озадачен, что просто ничего не понял. Он не верил собственным глазам и продолжал сидеть неподвижно в кресле старого Свона, не отрывая взора от незнакомца. Мужчина приземлился на ноги, затем сел. По–видимому, он надевал туфли. Внезапно Эрик вновь овладел своим телом. Он прыгнул вперед — мужчина был от него всего в нескольких ярдах — и, схватив рукой за шиворот, поднял рывком вверх. Тот, напуганный, открыл было рот, чтобы закричать, но Эрик зажал его широкой тяжелой ладонью. Затем ладонь медленно поползла вниз и сдавила шею мужчины. Тот был настолько поражен, что даже не сопротивлялся. Он стоял, оцепенело уставившись на Эрика, беспомощный в его железных тисках. И тут Эрик взглянул на него. Это был Фред Блейк.

Глава двадцать шестая

Часом позднее доктор Сондерс, который уже лег в постель, но еще не уснул, услышал в коридоре шаги и тихий стук в дверь. Он не ответил, снаружи повернули ручку. Дверь была заперта.

— Кто там? — крикнул доктор.

Ответ последовал немедленно, тихим, взволнованным голосом:

— Доктор, это я, Фред. Мне надо вас видеть.

После ухода капитана Николса на «Фентон» доктор выкурил с полдюжины трубок, а когда он курил, он терпеть не мог, чтобы его беспокоили. Мысли, четкие, как геометрические фигуры в детском альбоме для рисования — квадраты, треугольники, круги, — проплывали у него в уме в стройном порядке. Наслаждение, которое доставляла ему их ясность, было неотделимо от той неги, в которой купалось его тело. Доктор откинул москитную сетку и босиком пошлепал по голому полу к двери. Открыв ее, он увидел сторожа с фонарем в руке, закутанного в одеяло для зашиты от холодного ночного воздуха, а позади него Фреда Блейка.

— Пустите меня, доктор. Это ужасно важно.

— Погоди, пока я зажгу лампу.