Читаем Малый дом в Оллингтоне. Том 2 полностью

После этих воскресных обедов хозяйка дома никогда не уходила в гостиную, ей подавали чайный прибор на тот же самый стол, на котором обедали. Это была тоже в своем роде необходимая мера к соблюдению благочестия и к освящению первого дня недели[10]. Когда гостила Розина и когда со стола убирались бутылки, перед ней, по обыкновению, являлось несколько книг религиозного содержания. Во время своего первого и довольно продолжительного посещения она выпросила себе привилегию читать после обеда поучения, но так как при этом случае леди Эмилия и мистер Гейзби отправлялись спать и так как единственный в доме лакей тоже обнаружил склонность к послеобеденному сну, то чтение проповедей было оставлено. Впоследствии хозяин дома во время посещений своей невестки должен быть проводить эти вечера в ее присутствии и, за неимением другого развлечения, искать его в одном из душеспасительных сочинений. На этот раз леди Розина находилась в деревне, и потому стол оставался пустым.

– Что же я напишу моей матери? – спросила леди Эмилия, когда со стола убрали наконец и чайный прибор.

– Засвидетельствуйте ей от меня глубочайшее почтение, – сказал Кросби.

Было очевидно как для мужа, так и для жены, что Кросби приготовился к бунту против власти. Наступило молчание, продолжавшееся минут десять. Для развлечения Кросби начал играть с маленьким Де Курси, прозвав его Птичка.

– Мама, он называет меня Птичка. Разве я Птичка? А вы так Кросс, за это тетя Дина не будет вас любить.

– Адольф, пожалуйста, не давайте мальчику прозвищ, мне это очень не нравится. Мне кажется, что тем самым вы хотите бросить тень на фамилию, которую он представляет.

– Ну, я не думаю, что Кросби делает это с таким умыслом, – сказал мистер Гейзби.

– Я назвал его Птичка без всякого умысла.

– Во всяком случае, это мне не нравится. Поверьте, Адольф, что я несколько дорожу своей фамилией, как дорожит этим и мой муж.

– Даже очень дорожу, – сказал мистер Гейзби.

– Не меньше вашего и я дорожу своей фамилией, – возразил Кросби. – Это весьма естественно для каждого. Один из моих предков пришел сюда с Вильгельмом Завоевателем. Сколько я знаю, так он был поваренком в палатке короля.

– Поваренком! – воскликнул маленький Де Курси.

– Да, мой милый, поваренком. Ведь именно этим путем множество из наших старинных фамилий и сделались известными. Предки этих фамилий были или поварами, или дворецкими при королях, или, пожалуй, еще чем-нибудь хуже.

– Неужели вы считаете свою фамилию неблагородной?

– Нет. Я вам скажу, как это было. Король пожелал, чтобы мой предок отравил с полдюжины придворных, которые хотели распоряжаться по-своему, но предок мой сказал: «Нет, господин король, я повар, а не палач». За это его разжаловали и поставили мыть посуду, и в то время как всех других слуг называли баронами и лордами, его называли просто Куки, поваренком. Впоследствии прозвание это постепенно изменялось и наконец остановилось на настоящей моей фамилии – Кросби.

Мистер Гейзби сидел, как громом пораженный, лицо леди Эмилии приняло мрачное выражение. Разве не очевидно было, что уж, которого Де Курси хотели отогреть на своей груди, становился ядовитой змеей и готовился ужалить всех членов этой благородной фамилии? Разговор не вязался в тот вечер, и Кросби вскоре после истории о поваренке отправился домой.

<p>Глава XXXVI. Торжествующий герой</p>

Джон Имс прибыл в свое управление ровно в полдень и, подойдя к своей конторке, не знал, на чем он стоит – на ногах или на голове. Все утро было для него продолжительным, глубоким возбуждением и вместе с тем до некоторой степени торжеством. Он вовсе не знал, какие могли быть результаты сцены на платформе. Возьмут ли его в суд и там посадят под арест? Что заговорят об этом в управлении? Вызовет ли его Кросби на дуэль, и если вызовет, то в состоянии ли он будет выйти победителем, стреляясь на пистолетах? Что скажет лорд Де Гест – лорд Де Гест, который особенно предостерегал его не принимать на себя обязанность мстителя за оскорбление Лили? Что скажет о его поступке вся фамилия Дейлов? А главнее всего, что скажет и подумает сама Лили? Однако чувство торжества было преобладающим, и теперь, в это время, он начинал с удовольствием припоминать испытанное им ощущение, когда его кулак заехал в глаз Кросби.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное