Читаем Малькольм полностью

— Твоей выпивке пришел конец. По крайней мере, в моем присутствии. Я знаю, что по ночам ты будешь сбегать и добывать себе бутылку, или твои красавчики тайком принесут тебе, но в общем и целом твоей выпивке пришел конец.

— Он произносит мой приговор с хладнокровием обезьяны, — сказала мадам Жерар. — Ты обезьяна. Твое пагубное присутствие испугало карлика.

— Никогда не говорите это слово! — воскликнул Малькольм.

— Что такое? — выкрикнула мадам Жерар, оборачиваясь, чтобы взглянуть на Малькольма.

— Кермит не считает себя карликом, — объяснил ей Малькольм. — Однажды он чуть не ударил меня за то, что я смел подумать о нем такое.

— Как примечательно! — мадам Жерар временно от. влеклась от желания выпить. — Как значительно!

Все еще размышляя, мадам Жерар спросила:

— А кем он себя считает?

— Я боялся, что вы спросите об этом, — признался Малькольм.

Мадам Жерар понимающе кивнула.

— Мне кажется, он не решил окончательно, что думать о себе, — предположил Малькольм.

— Тем не менее, — подал голос Жерар, — если б мы знали, что он думает о себе, мы могли бы убедить его ехать с нами.

— Ты никого не способен убедить… ни в чем! — взорвалась мадам Жерар, и муж слегка согнулся под напором ее атаки.

— Я вижу, вы держите Жерара под каблуком, — прокомментировал Малькольм.

Горящие, подведенные тушью глаза мадам Жерар, под которыми набухали фиолетовые мешки, уставились прямо в сверкающую линию зубов Малькольма.

— Каким же образом? — поинтересовалась она, скорее с любопытством, чем воинственно.

— Вы оставляете ему меньше места, чем он заслуживает, — осмелился Малькольм.

— Меньше не меньше, но я — человек весьма сильный, — рассмеялся Жерар.

— Он очень сильный, — согласилась мадам Жерар, глядя на мужа. — Но мы отошли от темы, — напомнила она попутчикам. — Мы должны заполучить Кермита или отправиться домой. Если мы поедем за город сейчас, то Малькольм будет рыдать так, что окажется в больнице.

— Мы обязаны ехать за город, — отрезал Жерар. — Мои легкие нуждаются в чистом воздухе.

— Ты сделаешь, как тебе скажут, — заявила мадам Жерар. — Поезжай к Храмовой аллее.

— Но это огромный крюк! — запротестовал Жерар.

— Ты слышал, что я сказала? — потребовала мадам Жерар. — Я сказала, к Храмам!

— Кажется, я уже несколько дней не был у своей скамьи, — выдохнул Малькольм, точно говоря с самим собой.

— Я настаиваю на том, что нам необходимо звонить Кермиту, — мистер Жерар вернулся к изначальной идее.

— Что ж, у Храмов есть телефоны, — мадам Жерар брюзгливо поддалась.

— Что станется с Кермитом? — посетовал Малькольм. Он в один миг осознал, какой жизнью живет этот лилипут.

— Прекрасные малыши, вроде Кермита, умеют справляться с жизнью, — уверила его мадам Жерар.

— Как вы узнали, что он прекрасен? — удивился Малькольм.

— Мне все сказал его силуэт, — ответила она.

— Его голос показался мне изысканным, — добавил Жерар.

— В нем все изысканно, — мадам Жерар подытожила события вечера. — И какая чудесная мастерская. Я желаю купить ее как можно скорее.

— Купить? — сказал Жерар.

— Ты слышал меня, — мадам Жерар стала холодна. — Я должна владеть этой мастерской.

— Я не думаю, что она продается, — проинформировал ее Малькольм.

— О, разумеется, эта мастерская прекрасна, но она продается, если я этого хочу, должна продаваться!

— Вот твои Храмы, — сказал Жерар, показывая движением руки в перчатке на развалины старого здания в японском стиле.

Развалины пронзили каждого из них каким-то осенним ознобом.

— Где же телефоны? — первым нарушил молчание Малькольм.

— Неподалеку, — успокоил его Жерар. — Я позвоню ему.

— Храмы приносят мне столько воспоминаний, — сказала мадам Жерар изменившимся голосом, и закрыла глаза рукой в перчатке. Малькольм принялся изучать женщину крайне внимательно.

— Возьмешь свою вуаль? — необъяснимо спросил ее Жерар, глядя вниз, на дно автомобиля.

— Мадам Жерар носит… дорожную вуаль? — удивился Малькольм, слишком пораженный, чтобы оставаться вежливым.

— Вот она, — продолжил Жерар, проигнорировав замечание Малькольма, и протянул мадам Жерар голубовато-фиолетовую материю, которую быстро достал из какого-то отделения в автомобиле. Она немедленно поместила материю на лицо.

— Дорожная вуаль, должно быть, привлечет всеобщее внимание в такой час, — сказал Малькольм мадам Жерар.

— Эта вуаль, разумеется, привлекает внимание, где бы она ни показалась, — ответила она.

Она осторожно коснулась материи.

— Вы как всадник без головы, — заметил ей Малькольм.

— Текстура — это все, — ответила мадам Жерар, — вещество — ничто.

— Звонить ли мне Кермиту? — Жерар вернул их к делам и к прошлой неудаче.

— Непременно, используй все средства, чтобы убедить его, — согласилась мадам Жерар.

— Прошу простить мое отсутствие, — сказал Жерар.

И Малькольм, и мадам Жерар поклонились ему, и он ушел в направлении японских храмов.

Перейти на страницу:

Все книги серии Creme de la Creme

Темная весна
Темная весна

«Уника Цюрн пишет так, что каждое предложение имеет одинаковый вес. Это литература, построенная без драматургии кульминаций. Это зеркальная драматургия, драматургия замкнутого круга».Эльфрида ЕлинекЭтой тонкой книжке место на прикроватном столике у тех, кого волнует ночь за гранью рассудка, но кто достаточно силен, чтобы всегда возвращаться из путешествия на ее край. Впрочем, нелишне помнить, что Уника Цюрн покончила с собой в возрасте 55 лет, когда невозвращения случаются гораздо реже, чем в пору отважного легкомыслия. Но людям с такими именами общий закон не писан. Такое впечатление, что эта уроженка Берлина умудрилась не заметить войны, работая с конца 1930-х на студии «УФА», выходя замуж, бросая мужа с двумя маленькими детьми и зарабатывая журналистикой. Первое значительное событие в ее жизни — встреча с сюрреалистом Хансом Беллмером в 1953-м году, последнее — случившийся вскоре первый опыт с мескалином под руководством другого сюрреалиста, Анри Мишо. В течение приблизительно десяти лет Уника — муза и модель Беллмера, соавтор его «автоматических» стихов, небезуспешно пробующая себя в литературе. Ее 60-е — это тяжкое похмелье, которое накроет «торчащий» молодняк лишь в следующем десятилетии. В 1970 году очередной приступ бросил Унику из окна ее парижской квартиры. В своих ровных фиксациях бреда от третьего лица она тоскует по поэзии и горюет о бедности языка без особого мелодраматизма. Ей, наряду с Ван Гогом и Арто, посвятил Фассбиндер экранизацию набоковского «Отчаяния». Обреченные — они сбиваются в стаи.Павел Соболев

Уника Цюрн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги