Мальформ

А затем она падала, падала и падала во мрак. Бесконечно долго.

– Мисс Эдит, мисс Эдит! – звала ее женщина. Ей вторил плач, какое-то мурлыканье и бульканье.

Эдит открыла глаза. Она лежала в своей кровати. Рядом с ней очутилась вовсе не Куинси с ножом, а Ханна – одна из служанок Милтон Хауса. Девушка любила ее больше остальных. Ханна – самая добрая и покладистая из всех.

– Недоброе утро, милая Ханна, – пошутила она, приходя в себя. Потребовалось чуть больше минуты, чтобы избавиться от сонного паралича. Он все еще ощущался крепкой мужской хваткой на ее плечах, вжимал ее в мягкость постели, не позволяя подняться.

Ее самый ужасный день рождения оказался лишь кошмаром.

– Какая же вы у нас маленькая бука! – воскликнула та. Сама Ханна ненамного старше Эдит, но сейчас она выглядела подобно ее заботливой, но строгой старшей сестре или даже матери. Она казалась куда старше.

Настоящая же мать, вестимо, слишком занята, чтобы сразу же навестить свою дочь, пережившую худший кошмар в ее жизни.

– Спасибо тебе. Ты не поздравляешь меня, и это самое лучшее, – все так же невесело отозвалась Эдит. Сегодня ей предстояло услышать тысячу раз то, что она теперь ренвуар, как это чудесно и почетно! Сносить это ей предстоит еще много дней, пока все не уляжется.

– Ох, моя милая мисс, – опустила взор Ханна. – Не буду лукавить…

– За это я тебя и люблю, – Эдит протянула руки и девушка ее крепко обняла. Так они и застыли на несколько минут.

Ладони Эдит нежно коснулись крепкой спины Ханны под красным платьем, а та поглаживала ее по плечам. Выглядели они сейчас точно кровь и молоко. Объятия Ханны стали чуть крепче, и Эдит невольно вздрогнула. Ощущение будто ее держат двое парней, живо и ярко вырывалось из сна в реальность. Ханна выпустила юную госпожу и отстранилась, коротко и изящно откашлявшись.

– Я понимаю, для вас все это, – горничная раскинула руки птицей и обвела взором комнату. – Ново. И…

– Внезапно. Ужасно. Немыслимо, – продолжила Эдит, глянув на служанку. Сейчас они стали ближе как никогда, и она только осознала это. Теперь они сестры. Они обе – ренвуары. И перед ней первый человек, первая женщина, которая понимает ее так, как никто другой. Или делает вид… Что тоже неплохо, потому что ей не помешает даже иллюзорная поддержка.

– Сегодня много дел, – заговорила Ханна точно Аддерли. Действительно, весь дом поди уже на ушах стоял. Все готовились выполнить распоряжения главного мальформа Милтон Хауса, и Ханна – не исключение.

– Буду сегодня точно породистая скаковая лошадь на торгах, – вздохнула Эдит, потягиваясь и сползая с постели.

Перспектива безрадостная. Но не лежать же вечно во мраке и одиночестве, заперевшись и отгородившись ото всех? Таковы предписания лишь для обычных рожениц, но не для ренвуаров. Процесс считается менее болезненным. Хотя она бы так не сказала! Сначала так она и хотела поступить – запереться у себя, ссылаясь на то, что дурно себя ощущает после эклюзии. Но быть наедине с тем чудовищем, которое затаилось в колыбельке, ей хотелось бы меньше всего. Должно быть, он снова уснул, оттуда – ни звука. Пусть уж все на нее таращатся, болтают, поздравляют. Пусть шьют ей проклятое красное платье, пусть доктор осматривает маленького трехглазого монстра, а профессор-унформист обучает ее всем тонкостям обращения с мальформами, читает свои молитвы.

– Это не навсегда, – мудро рассудила Ханна, уже занявшись подносом с утренним кушаньем. – Лучше уж пусть все пройдет быстрее, а завтра на душе станет куда покойнее.

– Верно…

Ханна права. Шаг за шагом, день за днем. Все вскоре не будет казаться таким трагичным, таким мучительно невыносимым. Смирение. Вот что ее ждет. Как и многих других девушек, ставших ренвуарами или выданных замуж в пятнадцать за богатого старика.

Тут Эдит подумала о том, что ей в каком-то плане даже повезло. Она представила, каково это – стать ренвуаром, когда ты не жил всю свою жизнь в доме полном мальформов. Каково было всем тем людям, пережившим эклюзию в древние времена, когда это считалось ересью и проклятием. У нее все иначе. Внутренняя негоция начинала утихать, девушка начинала примиряться с высокой ценой, которую ей предстояло заплатить.

– Но сперва завтрак, мисс Эдит, – кивнула Ханна на прикроватный столик, сразу же заметив, как Эдит начала одеваться. Та успела натянуть чулки и обуть туфли, пока думала о своей судьбе.

Ей не хотелось есть, но сопротивляться бесполезно. Это же Ханна!

На серебряном подносе красовались румяные булочки, выстроившись кругом точно девицы, ожидающие приглашения кавалера на балу, в центре важно высился кофейник, а поодаль отдыхали пузатенькая чашка, сахарница и розетка с абрикосовым джемом. На столовых приборах покрытых салфеткой благоухало соцветие туберозы.

“Вот откуда эти запахи в моем сне! Все-таки мозг и его сторожевые центры – удивительная вещь!” – подумала Эдит, приняв решение ничего не говорить никому о своем кошмаре, даже Ханне.