Маленький отель на Санторини

В опасной близости от края ослик тормозит и останавливается, как статуя. Я осторожно подхожу к нему и глажу по шерстке между ушей. Он доверчиво наклоняет голову ко мне и тычется мокрым носом в ладонь.

– Хочешь есть? – догадываюсь я. – К сожалению, у меня ничего нет.

Осел фыркает и отворачивается к морю. Кажется, даже его завораживает вид с террасы бабушки Афины.

Вскоре приходят соседи. Ирина с улыбкой поглядывает на осла, не решаясь к нему подойти и прикрывая живот руками. А ее муж обходит его со всех сторон, разглядывая, как товар на рынке, даже под хвост заглядывает.

– Эй! – возмущаюсь я.

– Это мальчик, – сообщает Яннис, а затем обходит осла спереди и оттягивает ему губу, обнажая зубы. – Довольно молодой. Не старше трех лет. Сколько ты за него отдала?

Я называю сумму, Яннис цокает языком:

– Осел столько не стоит! Тебя обманули.

Пусть так, зато я спасла животное от жестокого обращения. Это важнее. Хотя деньги у меня не лишние – я отдала все, что привезла с собой из России.

– Я могу дать только половину, – предлагает Яннис.

Я радостно киваю. Только бы он его забрал!

Яннис берет ослика под уздцы и выводит за собой, обещая, что деньги занесет вечером. А я провожаю ослика взглядом и спрашиваю у Ирины:

– Можно я буду его навещать?

– Куда ты денешься, это же твой осел, – Ирина смешливо фыркает, и мы обе хохочем до слез.

– Спасибо, что помогла его пристроить!

Ирина заходит на рецепцию и поводит носом:

– Фу, чем это пахнет?…

Я молчу, и она догадывается:

– Осел?

Я развожу руками. А Ирина ворчит:

– Надеюсь, я об этом не пожалею!

Я запираю за ней дверь и бегу за ведром. Надо помыть полы, пока запах не пропитал всю рецепцию.

Свой последний закат на Санторини я провожу в одиночестве. Делаю несколько фотографий на память, дожидаюсь, пока солнце нырнет в море, и сижу на террасе до самой темноты, прислушиваясь, не раздастся ли стук в дверь.

Только Яннис заглядывает ко мне, чтобы отдать деньги за ослика. Стефанос так и не появился, и я чувствую себя обманутой, когда спускаюсь в бабушкин дом.

Черно-белая кошка уже спит на пороге, свернувшись клубочком. Открыв дверь, я впускаю ее внутрь. Что ж, хотя бы кошка осталась мне верна, и последнюю ночь на Санторини я проведу не одна.

Глава 18

Когда в пятницу утром я выхожу на работу в Москве, путешествие на Санторини кажется мне сном. Я бегу к метро под проливным дождем, пытаясь удержать зонт, который выдирает из рук штормовой ветер, и думаю о том, что на Санторини сейчас хорошая погода. Точно хорошая – я проверяла с утра за завтраком. Я только вчера поздно вечером прилетела из Греции, а уже скучаю.

За вчерашний день в Афинах я успела получить деньги из банка и оплатить налог. Теперь Спирос начнет процедуру переоформления собственности на меня. Вчера я обсудила с ним свою идею сдавать веранду под свадебные церемонии и постепенно заработать денег на ремонт отеля. Нотариус идею одобрил, но предупредил, что сперва мне нужно получить документы о собственности. На оформление уйдет примерно месяц, а я за это время как раз закончу свои дела в Москве и вернусь.

Вчера в Афинах я еще успела сбегать в квартиру отца. Она все так же была пуста, дверь никто не открыл, но я оставила еще одну записку – по-гречески, которую по моей просьбе написал Спирос. Если хозяин не говорит на английском, может, хотя бы так он поймет мою отчаянную просьбу забрать личные вещи отца и перезвонит.

К сожалению, в Акрополь я подняться уже не успела, но сделала фотку на телефон и купила открытку в аэропорту. Сегодня утром, пока пила кофе, смотрела на эту открытку, пришпиленную магнитом к двери холодильника, и думала о том, что у меня всего месяц, чтобы распродать все свои вещи и отправиться в Грецию налегке и с дополнительной суммой в евро.

Я бегу к башне «Москва-сити», шлепая по лужам и закрываясь зонтиком, когда слышу знакомый голос:

– Вероника!

Меня нагоняет Кирилл – как всегда, безупречный, даже под проливным дождем. Кажется, капли воды отскакивают от его коротко подстриженных волос, новенького костюма, белого воротничка и начищенных до блеска ботинок. Мы неловко целуемся – насколько позволяют наши зонты. Губы Кирилла скользят по моей щеке – он считает неприличным целовать меня в губы рядом с работой, на виду у коллег. Раньше меня это огорчало, а теперь я этому только рада. Ведь я целовалась со Стефаносом! Еще позавчера!

– Как ты? – спрашивает Кирилл.

Я чувствую себя отвратительно – под проливным дождем, лицом к лицу с женихом, с которым собираюсь порвать. Но его интересует другое:

– Ты хорошо долетела? Успела выспаться?

Он берет меня под локоть, и мы продолжаем идти к сверкающим небоскребам, верхушки которых тонут в тумане.

– Как отель? Какая погода в Греции? Тебе удалось что-то узнать о своих родных?

Я отвечаю на дежурные вопросы, лишь бы не говорить о главном. О том, что я возвращаюсь на Санторини и разрываю помолвку, не стоит сообщать на бегу. Кирилл заслужил, чтобы объясниться с ним по-человечески.