Малакай и я

— Нет! Никаких Эстер, дедушка! Не говори со мной, будто я переигрываю! Последние пять часов я смотрела, как он ныл от боли, признавался в убийстве четырехсотлетней давности и дважды молил о смерти. Он думает, что он бывший принц Империи Великих Моголов! Это безумие! Малакай не в своем уме, ему нужно к врачу, а не книги писать!

— Он так думает, потому что так и есть.

Я застыла. Из кастрюли стал выкипать суп, о котором я забыла. Разумом я пыталась осмыслить чушь, которую нес дед.

— Прости, связь прерывается... что ты сейчас сказал?

— Эстер, Малакай не псих.

— Ему просто чуть больше четырехсот лет?

Меня окружили сумасшедшие?

— Я люблю сверхъестественное не меньше остальных, но это зашло слишком далеко. Кто он тогда? Вампир? Ценящий мясные блюда, но лишенный клыков вампир-кофеман с Кавказа, четыреста восемнадцати лет от роду, однажды бывший принцем Индии? Эту историю ты пытаешься мне продать?

— Нужно, чтобы ты была объективной, когда я расскажу тебе.

— Какой разговор! — Я выключила плиту и передвинула кастрюлю. — Я объективна, пожалуйста, продолжай, а я постараюсь не улететь в образе летучей мыши.

— Ты закончила?

Я замолчала, чтобы он мог говорить, хотя часть меня прикидывала, принимают ли в психушку по акции два по цене одного.

— Вот ты молчишь, и я не теперь не знаю, как все объяснить.

— Дедушка! Я уже закипаю, не время для шуток…

— Я не шучу. Малакай и правда в прошлом принц Империи Великих Моголов, — повторил он, но звучало не более убедительно, чем минуту назад.

— Нет слов.

По факту мозг хотел c ноги открыть череп и сбежать, потому что, очевидно, адекватность тут больше не нужна.

— Мне тоже было тяжело в это поверить. — Он раз покашлял, и я услышала что-то похожее на сигнал, но он продолжил чуть громче: — Эстер, Малакай не только принц Империи Великих Моголов. Однажды он был Ромео Монтекки для Джульетты, Обинна Великий для Адаезе, Ланселотом для Гвиневры, Вей Сяо для Принцессы Чанпин…

— Дедушка, — улыбнулась я в полной уверенности, что он валяет дурака, — ты хочешь сказать, что писатель-романист Малакай Лорд — реинкарнация всех наиболее трагичных и культовых героев в истории?

— Да, — ответили мне. Но не дедушка.

Я обернулась посмотреть на того самого человека... несчастный герой собственной персоной опирался на перила.

— Можно мне немного? — Кивнул он на кастрюлю.

— Он объяснит.

— Дедушка!

Но он положил трубку, оставив меня с человеком, который, по его словам, прожил пять разных эпох. Придерживаясь за бок, он поплелся ко мне — нет — к кастрюле с едой, а я отошла в сторону, так и держа телефон у груди, безучастно наблюдая, как он взял ложку, которой я мешала суп, и наполнил до краев тарелку. Поставив кастрюлю, он поднес тарелку к губам и выпил большими глотками, пока там не остались только рис, мясо и морковь. Потом он повернулся ко мне, круги под глазами на месте, но уже не такие темные, как раньше.

— Ты не против, если я доем? — Он показал на кастрюлю.

Я молча кивнула, чтобы он продолжал. Что он и сделал. Перелил остатки в тарелку, медленно сел на пол и на этот раз уже ел ложкой.

— Вкусно?

— Отвратительно, но я голоден, — ответил он, продолжая есть.

— Эй! Тогда не ешь это, козел! Поставь обратно, раз так отвратительно.

Наконец он засмеялся, отводя взгляд от тарелки.

— И как ты меня заставишь, если от страха не двигаешься с места?

— Мне не страшно.

— Ты медленно обошла вокруг меня, словно я монстр, от которого надо сбежать.

— Прости…

— Я не обижаюсь. Даже полегчало, что ты остерегаешься таких людей, как я.

Он съел еще одну ложку.

— Не уверена, хвалишь ты меня или оскорбляешь, — ответила я, не спеша располагаясь напротив него.

— То и другое. Ничего из этого. Я тоже не уверен, — заключил он, продолжая есть.

Я сидела молча, пока он не закончил. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Не знаю, как объяснить... Я рассказал только Альфреду, и он не требовал больших доказательств.

— Позор ему.

А мне доказательства нужны, и побольше.

— Мой дедушка из тех, кто любит научную фантастику и ужасы. А я? Я непробиваемый романтик. Можешь просто сказать, что ты когда-то был Ромео Монтекки, тем самым Ромео из шекспировской «Ромео и Джульетты», и тогда получишь от меня «о, это так похоже на правду».

— Я не был Ромео Монтекки, тем Ромео из шекспировской «Ромео и Джульетты». Уильям позволил себе лишнего в нашей истории. Как и Артур Брук, а еще раньше них обоих — Мазуччо Салернитанец. В 1378 году я был Ромео Монтеччи из Вероны, а Джульетта на самом деле не Джульетта, а Джулет Капулети. Мы не поженились, но дали клятву. Я пытался сбежать в Египет, но мне сказали, что Джулет хотела меня видеть в церкви, где мы поклялись друг другу. Но там меня ждала только смерть от ножа. Джулет не покончила с собой, а умерла от сердечного приступа, когда пришла в церковь предупредить меня, что это ловушка. И не было никакой Розалины, я никогда не пойму, зачем Уильям добавил ее». (Прим. пер.: — По сюжету, сначала Ромео влюблен в Розалину, племянницу лорда Капулетти.)