Макс Фрай

—Вряд ли для всех, — заметил библиотекарь. — Однако для Джоччи Шаванахолы, и впрямь, оказалось так. К счастью, он воскрес еще до похорон, так что ему не пришлось выбираться из могилы. Общий испуг быстро сменился радостью, тем более, что воскресший то и дело снова принимался смеяться, и у его друзей, собравшихся на похороны, создалось впечатление, что смерть вовсе не так страшна, как принято думать. Хотя некоторые поговаривали, что бедняга рехнулся — не то с перепугу, когда умер, не то на радостях, когда воскрес, а что запаха безумия нет — так у воскресших мертвецов все, небось, не как у живых людей. Впрочем, Джоччи Шаванахола быстро сообразил, что его поведение кажется людям странным, и выучился держать себя в руках. Но самое удивительное, что воскресший Джоччи Шаванахола оказался невероятно могущественным колдуном. Поначалу он ничего толком не умел, поскольку никогда не учился магии, зато мог абсолютно все, и это были воистину нелегкие времена для столицы Соединенного Королевства. Чуть ли не каждое сказанное вслух слово превращалось в устах Джоччи в заклинание, а обычные движения рук при разговоре вдруг становились магическим жестом, и всякий раз последствия были совершенно непредсказуемы. Впрочем, охотников обучить его магическому искусству оказалось предостаточно, так что Джоччи Шаванахола быстро взял свое могущество под контроль, а уже через несколько лет превзошел всех своих учителей, но не остановился, а пошел дальше, благо воли, любопытства и таланта ему было не занимать. Нечего и говорить, что загулы и драки остались в прошлом, а буйный нрав удивительным образом смягчился, как только он начал заниматься магией. Выдающиеся колдуны обычно неуравновешенны и обладают тяжелым характером, на их фоне спокойный, улыбчивый Джоччи Шаванахола казался героем детской сказки о добрых колдунах. В столице его очень любили, называли Веселым Магистром и считали чем-то вроде местной достопримечательности — надо же, колдун, а совсем не страшный!

—Потрясающая история, — вздохнул я. — Ну, положим, что характер у него смягчился — совершенно неудивительно для человека, узнавшего после смерти, как устроен мир, и решившего, что это очень смешно. А вот что, воскреснув, он внезапно обнаружил в себе способности к магии... Поразительно!

—Обычно говорят обратное. Дескать, вполне понятно, что человек, вернувшись из объятий смерти, обрел могущество. А вот что бывший задира стал таким улыбчивым добряком — это настоящее чудо. Впрочем, для меня-то самым поразительным был и остается тот факт, что человек, столь могущественный, мудрый и опытный, счел возможным приятельствовать с обычным молодым библиотекарем, ничего не понимающим в магии и еще меньше — в жизни. Впрочем, насколько я мог заметить, Магистр Джоччи Шаванахола вообще любил молодежь. Знакомство с ним стало величайшей удачей моей жизни. В ту пору я только-только начал приобщаться к сокровищам Незримой Библиотеки, был буквально одержим мемуарами Чьйольве Майтохчи и совершенно очарован его личностью. Магистр Шаванахола прекрасно об этом знал. И в один прекрасный день, когда мы засиделись здесь, в библиотеке, за бутылкой «Вдохновенной воды», великодушно открыл мне тайну исчезновения моего кумира. Оказывается, Лихой Ветер принял решение уничтожить все Миры Мертвого Морока, какие ему удастся найти.

Призрак умолк и уставился на меня, явно ожидая какой-то реакции.

—Ага, — послушно откликнулся я. — Уничтожить, я понял.

—Боюсь, вы поняли меня не до конца, — огорчился призрак. — Вы были бы гораздо ближе к пониманию, если бы на этом месте сказали: «Что за чушь!» — и наотрез бы отказались мне верить.

—Но вы же пересказываете слова его ближайшего друга, — заметил я. И вежливо добавил: — Было бы несправедливо обижать вас недоверием.

—Спасибо, — растрогался Гюлли Ультеой. — Однако дело не в том, насколько лично я заслуживаю доверия. Речь о намерении Магистра Чьйольве. Помню, какое смятение обуяло меня, когда Джоччи Шаванахола пересказал мне содержание своей последней беседы с другом. У меня до сих пор в голове не укладывается, что кто-то мог добровольно взять на себя обязательство уничтожить хотя бы одну реальность, пусть даже и недоосуществленную. А в данном случае речь идет о многих тысячах.

—Да, наверное это довольно утомительно, — согласился я.

—Думаю, вы просто пока недостаточно опытны, чтобы сказать: «невозможно», — укоризненно заметил призрак.

—Ну да, — подтвердил я.

—Я просто упустил это из виду. В противном случае, сразу объяснил бы вам, что уничтожить даже самую иллюзорную и зыбкую реальность практически невозможно. Для этого требуется могущество такого масштаба, о каком и в сказках редко рассказывают. И еще невообразимая ловкость — если хочешь сам уцелеть. Уничтожение одной-единственной реальности могло бы стать делом всей жизни для незаурядного колдуна, вроде Чьйольве Майтохчи. То есть, в качестве далекой конечной цели, апофеоза, звездного часа и потаенного смысла жизни подобная идея выглядит более-менее реалистично. Но тысячи Миров — тысячи! Вы только подумайте.