—Однако для нас с вами, — говорил тем временем призрак, — особенно важен тот факт, что Чьйольве Майтохчи, помимо прочего, питал пристрастие к чтению и обладал лучшей в столице личной библиотекой, где, в частности, хранилось немало древних уандукских книг, включая единственный в Соединенном Королевстве экземпляр «Записок Хебульриха Укумбийского о некоторых необычайных происшествиях». Собственно, именно он и содержится в нашей Незримой Библиотеке с тех пор, как прежнему владельцу наскучило ежедневно читать длинные заклинания, чтобы уберечь ветхую бумагу от разрушительного воздействия времени. Кстати, ходили слухи, что Чьйольве Майтохчи и колдовству-то выучился сам, по книгам; в мемуарах Магистр Чьйольве косвенно подтверждает эту версию, ни слова не написав о своем наставнике. Принято считать, что обучаться магии самостоятельно невозможно, начинающему, сколь бы велики ни были его способности, необходим учитель, готовый буквально за руку ввести его в живую традицию. С другой стороны, от Чьйольве Майтохчи можно ожидать чего угодно, такой уж он был удивительный человек.
—Ну да, Лихой же Ветер, — невольно улыбнулся я. — Так что, он прочитал записки Хебульриха Укумбийского и отправился проверять, правду тот написал, или нет?
—Совершенно верно. И действительность превзошла его самые мрачные ожидания. Когда Чьйольве Майтохчи после долгих поисков нашел первый из Миров Мертвого Морока — это не моя, а его терминология, — он вернулся в Ехо потерявшим разум от горя. Говорят, запах его безумия был столь силен, что жители ближайших кварталов сбежали на другой берег Хурона и ночевали там в шатрах, любезно предоставленных обеспокоенным сложившейся ситуацией Королем. К счастью, могущественный колдун вполне способен, если пожелает, исцелить себя от любой болезни. Чьйольве Майтохчи справился с безумием, но еще долгое время был столь печален, что его не окрестили Унылым Магистром лишь из уважения и в надежде на грядущие перемены в его настроении.
—Страсти какие. Интересно, что он там увидел? Чтобы вот так сразу с ума сойти?
—Примерно то же самое, что и его древние уандукские предшественники.
—Невменяемых персонажей, беспрестанно бормочущих фрагменты собственных монологов? Неприятное зрелище, кто бы спорил. А все-таки даже я вряд ли от такого свихнулся бы, хотя считается, будто я чересчур впечатлительный. Хотите сказать, Чьйольве Майтохчи был еще хуже?
—В каком-то смысле, так оно и есть, — согласился призрак. — Самым слабым местом Магистра Чьйольве оказалась его феноменальная способность к сопереживанию, которая прежде служила ему превосходным оружием.
—Разве сопереживание может быть оружием? — окончательно растерялся я.
—Разумеется, может. Впрочем, вполне вероятно, что мы с вами называем этим словом разные вещи. Когда я говорю о сопереживании, я подразумеваю способность на краткий миг оказаться в шкуре другого человека и испытать все его эмоции и ощущения, как собственные. Это бывает чрезвычайно полезно в схватке с любым противником — всегда наперед знаешь, чего ждать. Гораздо эффективней, чем обычное чтение мыслей, поскольку контролировать свой ум способны многие, а вот обуздать чувства мало кому под силу.
—Ясно, — сказал я. — Получается, Магистр Чьйольве оказался в шкуре этих... персонажей? И там было настолько невыносимо, что он спятил?
—Совершенно верно. Позже Чьйольве Майтохчи написал в своих мемуарах, что в человеческом языке нет слов, способных хотя бы отчасти выразить кошмар, который ему пришлось пережить. Ничего удивительного, что он принял решение положить конец зыбкому существованию Миров Мертвого Морока и рьяно взялся за дело.
—И по его инициативе в Соединенном Королевстве тоже приняли закон, запрещающий писать романы? — подхватил я. — Но как могло получиться, что об этом не знают ваши историки литературы? Вряд ли законодательство времен правления Клакков недоступно для изучения.
—Разумеется, эти документы доступны всем желающим. Но в данном случае они совершенно бесполезны. Никакого закона не было, поскольку он мог бы только навредить. В Соединенном Королевстве любят нарушать законы. У нас даже самые добропорядочные граждане считают нарушение закона чем-то вполне допустимым — при определенных обстоятельствах. А уж для наших магов оно всегда было чем-то вроде дела чести. Если бы у нас ввели подобный запрет, даже самые равнодушные к литературе угуландские колдуны в тот же день сели бы строчить романы. На худой конец, принялись тиражировать уже написанные. К концу года Соединенное Королевство захлебнулось бы в превосходных романах, поверьте. Мы в кратчайшие сроки стали бы главной литературной державой Мира и, возможно, сделали бы вымышленные истории главной статьей своего экспорта.
—Да уж, действительно. Сам мог бы догадаться, — вздохнул я. — Но как же тогда?..