Макинтош - Избранные работы

Но как бы то ни было, Давид без колебаний занял место слуги в доме того, кто впоследствии оказался злейшим его врагом. Давиду было все равно, где служить и что делать: защищать ли стада отца своего от львов и медведей или изгонять злой дух из Саула. И, действительно, с момента появления Давида на сцене исторических событий, мы видим в нем слугу, готового исполнить любое дело, и Долина дуба поразительно подтверждает это.

Казалось, Саул едва ли имел представление о том, кто предстал перед ним и чья музыка умиротворяла его смятенный дух; он не знал, что перед ним будущий царь Израиля. "Он очень понравился ему и сделался его оруженосцем". Эгоистичный Саул рад был пользоваться услугами Давида в своей нужде, хотя, когда понял, кем и чем на самом деле является Давид, он был готов пролить его кровь.

Но давайте обратим свои мысли к наиболее интересным событиям в Долине дуба. "Филистимляне собрали войска свои для войны". Здесь мы и подходим к тому, что позволит нам определить истинный характер и цену как Саула, так и Давида — человека, обладающего формальной властью, и человека, обладающего реальной силой. Это испытание действительно поможет выявить реальные возможности человека. Саул уже доказал, что "весь народ, бывший с ним, находился в страхе", но доказать, что он может взволновать души людей, он не сумел.

Человек, отвергнутый Богом и возмущаемый злым духом, вряд ли способен поднять воинства на битву, и тем более вступить в единоборство с могучим исполином из Гефа. Очень своеобразную роль сыграл вызов Голиафа перед сражением в долине дуба. Голиаф предложил решить исход борьбы в единоборстве. Это был как раз тот способ, который давал возможность одному из воинов показать свою силу. Здесь не просто армия выступила против армии, но здесь речь шла о том, кто же из всего воинства Израильского мог рискнуть выступить против страшного необрезанного противника. К тому же становится ясным, что благословенный Бог опять собирается доказать Израильтянам все бессилие их как народа, что только рука Господа может избавить их от врагов и что Господь готов выступить в своём чудесном образе "мужа брани", как только к Нему обратятся с верой. Сорок дней подряд утром и вечером выступал силач Филистимлян и выставлял свою силу напоказ перед взором жалкого Саула и перед его охваченной ужасом армией. Только послушайте, как язвительна была его насмешка: "Не Филистимлянин ли я, а вы рабы Сауловы?" И, увы, это было истинной правдой, ибо Израильтяне опустились из положения слуг Господних до уровня жалких рабов Саула. Самуил предостерегал их, говоря, что они станут лакеями, пекарями, поварами и кондитерами царя, которого сами избрали; и все это по их собственному выбору, вместо того чтобы Господь Бог Израиля был их единственным повелителем и Царём.

Ничто не научит человека так, как его собственный горький опыт, и язвительные насмешки Голиафа, без сомнения, дадут Израильтянам возможность ещё раз осознать истинную причину их положения, находясь в котором, они испытывают гнёт Филистимлян. "Выберите у себя человека, и пусть сойдёт ко мне", — говорил силач Голиаф. Едва ли он представлял, кто выйдет на поединок с ним. Хвастаясь своей плотской силой, он самодовольно думал, что никто из Израильтян не посмеет выступить против него. И здесь мы можем спросить: "Какую же роль в этой сцене играл Ионафан?" Тот, кто с такой искренней верой и силой действовал в главе 14. Почему он не был готов выступить против единоборца Голиафа? Но если мы более внимательно изучим его поведение, то увидим, что вера его была не такой уж искренней, чтобы помочь ему преодолеть трудности. Недостаток его веры обнаруживают слова: "Если они так скажут".

Вера никогда не говорит "если", она всегда должна быть с Богом. Когда Ионафан сказал: "Для Господа нетрудно спасти чрез многих, или немногих", — то он высказал замечательную истину, которая исключала всякое сомнение подобно "если…" И положись Ионафан искренне, всей душой на возможности Бога, то он бы не ждал знамения. Правда, Господь милостиво послал ему знамение, как посылал его Гедеону, ибо всегда идёт навстречу слугам своим в их нуждах. Однако, Ионафан не проявляет себя в долине дуба, он, кажется, сделал своё дело и теперь действовал соответственно своим возможностям; но в сцене, которую мы сейчас рассматриваем, следовало совершить нечто более сильное, чем то, на что был способен Ионафан.