Майские ласточки

Дед мог предложить любому из самых прославленных буровых мастеров перейти на работу в новую экспедицию, и это приняли бы за честь. Но он хотел еще раз проверить Кожевникова в большом деле, чувствуя какую-то свою вину перед ним: почему не напоминал кадровикам о буровом мастере?

Задетый молчанием Кожевникова, Дед старался себе внушить, что обойдется без этого «неудачника», что в проигрыше останется Кожевников, а не он, начальник управления.

Раздался нетерпеливый телефонный звонок, Дед рывком снял трубку. Звонкий голос дочери обрадовал его. Она вышла замуж, жила с мужем в отдельной квартире, но по установившейся в семье традиции каждое утро звонила ему на работу. Раньше она сообщала о своих отметках, полученных в школе. Сейчас сама преподавала в институте студентам.

— Здравствуй, папанька! Как себя чувствуешь?

— Нормально, а про тебя мать говорила, что кашляешь?

— Кашляла, но все прошло.

«А вот Сашка мне не звонит, — подумал он с обидой про сына. — Совсем от рук отбился!».

…Александр рос своенравным мальчишкой. Увлекался многими предметами и долго не мог решить, кем ему быть. Записался в аэроклуб, но документы сдал в училище водников. В институте учиться не захотел. После армии начал работать верховым. Отшучиваясь, говорил: «Повторяю, отец, твой путь!» Работал помощником бурового мастера. И вот уже год, как он возглавлял бригаду.

Маша продолжала говорить, делилась с ним новостями, но Дед слушал ее плохо, мысли его были заняты уже Харасавэем. Не отпускали цифры. Он старался представить первую буровую во время работы, хотелось поскорее увидеть первый образец породы. Карта составлена приблизительно. Встретились же на Уренгое с аномальным давлением. А какое окажется давление в первых пластах? На все его вопросы должны ответить буровики и его Сашка.

Телефонный звонок успокоил начальника управления, и он с сожалением посмотрел на разбросанные бумаги, которые должен будет оставить на время. Наступило время приема. Сейчас потянутся со своими вопросами начальники отделов и служб. Его личное время кончилось. Дед с благодарностью вспомнил сейчас своего отца. Это он научил его рано вставать. Показывая рукой в окно, говорил: «Посмотри, сын, скворцы давно уже работают. Пора вставать. Солнце поднялось на работу, скворцы вылетели на работу. Только лодыри привыкли долго спать. Ты не хочешь вырасти лодырем, правда, сынок?»

Начался обычный рабочий день. Входили в кабинет к Деду работники управления, приносили бумаги, карты, сводки. Советовались, говорили о делах, командировках. Занятый посетителями, Дед не забывал о своем недовольстве Кожевниковым. А когда на глаза попадался листок календаря, начинал злиться. Мог позвонить в отдел и спросить у бурового мастера, какое он принял решение, но заставил себя терпеливо ждать. К терпению приучили его охота и рыбная ловля.

Наступило время Москвы. Деду пришлось разговаривать с министром геологии. Так и не удалось съездить домой пообедать. Позвонила жена, и он извинился перед ней. Объяснил, что приедет домой перед ужином.

Секретарша принесла горячий чай и бутерброды: жена попросила Валю накормить его.

— Разве больше никого нет ко мне? — вскидывая кустистые брови, удивленно спросил Дед и, проверяя память, заглянул в узкую полоску бумаги.

— Кожевников ждет. Но вам надо покушать…

— Проси Пашу сюда, — он быстро поправился: — Кожевникова, — приподнял салфетку с тарелки. — Валя, принесите чай и бутерброды для Кожевникова. Приглашайте.

— Здравствуйте, Юрий Георгиевич, — буровой мастер открыто, с большим достоинством посмотрел на главного геолога. — Я пришел сказать…

— Не торопись, Паша! — Дед вышел из-за стола, подхватил мастера под руку и, проведя по кабинету, усадил в мягкое кресло. — Садись, садись, Паша. Сейчас Валя принесет чай. Выпьем с тобой чайку, поговорим. Понял, ты с делом пришел.

Не имел он никакого права называть мастера неудачником, словно не доверял ему, заранее обрекая будущую бригаду на простои и аварии. Подметил, с каким настроением вошел Кожевников, как человек, хорошо знающий себе цену.

— Ты прав, что решил не ехать. Мы с тобой, Паша, не молодые. Ты ушел, а я думал: не верится, но факт, мы стареем.

— Я решил ехать…

— Подумай, я не тороплю. Придется работать на краю земли…

Кожевников хотел резко ответить, но Дед жестом руки остановил:

— Сашку тоже пошлю. Пусть поработает… Молодым необходимо дерзать, — подумал, пожевал губами. — А тебе, Паша, надо доказать, чего ты стоишь. Мы с тобой знакомы с Мегиона?

— С Мегиона.

— Точно, там и познакомились, — подтвердил Дед, словно задался целью проверить свою память.

— После Мегиона я работал в Нижневартовске, в Тарко-Сале, в Тазовской экспедициях, — сказал, оживляясь, Кожевников.

— Сколько лет проработал мастером?

— Двадцать набирается, да, полных двадцать.

— Большой опыт, — лицо Деда заметно подобрело. — Спасибо я должен тебе сказать. Двадцать лет — проверка на верность делу. Придется работать не в Мегионе, не в Тарко-Сале и даже не в Уренгое. Ты будешь один с бригадой. И бог и царь. Когда-то прилетит инженер по бурению. Опыт должен будет помогать тебе!