Магниты

За время полета Роман успел известись. Рядом с ним сидела пожилая ирландка, с которой они перекинулись парой фраз о том, какая нынче красивая осень в Москве и как изменился центр города. А потом дама углубилась в просмотр какого-то видео на планшете. Роман планшет забыл дома, а телефон оказался почти разряженным. Он пробовал дремать, но тревога за деда не давала расслабиться. Еще он волновался перед встречей с мамой. После его переезда в Москву они ни разу не виделись. За это время у мамы успел закончиться роман с Патриком, причем самым прискорбным образом из всех возможных. Роман до сих пор не мог до конца осознать, что какой-то урод посмел ударить его мать. Оставалось надеяться, что новые отношения мама завести не успела. Вообще-то, в глубине души Роман немного наивно верил, что родители все-таки помирятся и все будет как раньше. Понимал, конечно, что это лишь глупые мечты, но очень хотелось хоть какой-то стабильности.

Стюардесса подходила к нему несколько раз, чтобы уточнить, всё ли в порядке и не нужно ли Роману что-нибудь. Выглядел ли он человеком, которому нужна помощь, или стюардессе было просто скучно, Роман так и не понял, но лишнее внимание раздражало.

Когда разносили еду, он даже не стал вежливо дослушивать дежурное «Fish or meat?», поблагодарив, отказался и отвернулся к иллюминатору. Ирландка ткнула его локтем, убирая планшет в карман переднего сиденья, потом ткнула еще раз, раскладывая столик, принялась извиняться, и Роман вынужден был повернуться к ней, чтобы сообщить, что ей совершенно не стоит беспокоиться. Однако дама, кажется, собиралась и дальше беспокоиться, и следующие минут десять Роман слушал о пользе приема пищи в его возрасте. При этом соседка умудрялась читать лекцию и принимать эту самую пищу с таким изяществом, которому Роман точно бы никогда не обучился. Дождавшись паузы в ее речи, Роман уточнил, чем она занимается, и почти не удивился, услышав, что она профессор философии. Рассуждала дама и правда очень красиво, умно и так, что оспаривать не хотелось. Роман уже, пожалуй, готов был согласиться хоть на fish, хоть на meat, только бы его оставили в покое, но дергать стюардессу показалось неловким.

– Я вас утомила? – без перехода уточнила соседка.

Роман улыбнулся и вежливо ответил:

– Нет, что вы, – а потом вспомнил, что лондонский психолог долго и довольно безуспешно пыталась вывести Романа на то, чтобы он прекратил ставить желания и удобство других людей выше собственных, и добавил: – Просто я волнуюсь о здоровье близкого человека, и мне хотелось бы побыть в тишине.

Глаза ирландки расширились, и Роман, мысленно вздохнув, приготовился извиняться за возможную резкость, но женщина отложила пластиковую вилку и накрыла ладонью руку Романа, лежавшую на его колене.

– Мой дорогой, что же ты сразу не сказал? Все будет хорошо. Не волнуйся. Все обязательно будет хорошо.

– Спасибо, – выдавил Роман, чувствуя смесь неловкости и удивления. А еще где-то там было удовлетворение. Оказывается, можно вежливо послать подальше и никто не обидится.

До самого конца полета соседка больше его не трогала, а после того, как он помог ей достать чемодан с багажной полки, обняла на прощание. Это было, пожалуй, даже трогательно.

В здании аэропорта Роман понял, что телефон у него разрядился, и такси пришлось заказывать через сотрудников. Уже в машине Романа озарило, что у него нет ключей от дома деда. Он подумал было поехать к себе, но ключи от дома родителей тоже остались в Москве. Можно было бы понадеяться, что там окажется мама, но Роман вдруг понял, что понятия не имеет, где она сейчас живет. Этот вопрос в разговоре как-то не поднимался. Уйдя из семьи, мама сразу улетела в Сидней с новым мужчиной, но, вернувшись в Лондон, должна же она была где-то жить? Может, у деда?

Приблизительно на полпути к Энфилду Роман усилием воли расслабился, решив, что, если дома у деда никого не окажется, он просто зайдет к Дженкинсам, зарядит телефон и позвонит матери. Составив такое подобие плана на ближайшее время, он наконец выдохнул и, откинувшись на спинку сиденья, принялся смотреть в окно. Левостороннее движение заставило его нервно поежиться. Оказывается, он совершенно от него отвык за последние месяцы. А еще Роман осознал, что он дико, просто сумасшедше соскучился по дому. Здесь не было небоскребов, нависающих над тобой и забирающих у тебя небо, не было многополосных дорог. Родной город казался уютным до кома в горле.