Магистр

19. В лондонском тумане

«Каждый год весной даю себе зарок наблюдать за ростом листьев. Едва деревья даже еще не начинают зеленеть, а только напитываются мыслью о листве, и ветки наливаются розовым, в садах и лесах уже витает дымка будущего цвета. Где-то вычитал, что у китайцев есть для него обозначение, цвет… не помню. Похожим слогом назвала себя последняя императорская династия… нет! В общем, у них есть название для цвета молодой, зародышевой зелени, которую я год за год за годом мечтаю проследить в росте – от изумрудной дымки вокруг розовых ветвей до маленьких острых листков. И никогда не успеваю. Сейчас, зимой, когда еще и думать о весне рано и мечтать следует о том, чтобы дожить до нового года, даю зарок: если Бог даст мне увидеть следующий май, каждое утро буду ходить к деревьям и смотреть на рождающиеся листья. Где бы я ни находился».

– из Митиного блокнота. Город Ряжск

То был долгий и откровенный разговор без свидетелей. Конечно, никто не стенографировал его, и в стенах кабинета не было записывающих устройств. Никто не наблюдал за Винсентом Ратлендом из глаз портрета Генриха VI, основателя Всех Душ. Мэтр действительно дожидался в ту ночь гостя и не спал, и Винсенту это понравилось. Похоже, судьба наконец-то свела его с правильным человеком, не сделав их врагами a priori(тут он опять вспомнил убийственных «эзотериков» из Кинты де Регалейра). Великий адепт обладал мягкой и тихой манерой человека, который знает, что делает, и привык к тому, что все осознают: де Катедраль знает, что делает.

По результатам ночного разговора, похожего на древний боевой танец, когда противники долго кружат друг против друга, не торопясь сделать решающий выпад, Ратленд вошел в совет Торн. Вскоре он познакомился с его членами и пустился в свободное плавание: никто не давал тут никому никаких заданий. Члены совета порой встречались для обсуждений, но все нити сходились к де Катедралю. В одну из следующих встреч великий адепт провел своего нового ученика в лабораторию, и Винсент с интересом оглядел уставленный стеклянной параферналией стол, разноцветные составы, блестящие змеевики и рабочий атанор мастера. Это было ужасно интересно и совершенно не походило на рабочее место китайского алхимика-даоса, обходившегося без реторт и разноцветных составов. Адепту было интересно узнать о Китае: осознавать, что китайская алхимия повлияла на развитие европейской, ему показалось недостаточно – надо было проследить путешествие идеи в подробностях. А Винсенту было интересно узнать о Европе: по свиткам, ради которых он некогда уничтожил драгоценный чайный куст, он кое-что проследил, но не знал, до чего дошли параллельные исследования де Катедраля.

Нам еще придется остановиться на деятельности героя в совете Торн, а пока вернемся к транзитной линии повествования.

Шло время. Осознав, что Агнес исчезла, Винсент потерял покой и сон. Сон он потерял окончательно еще в России, а как обходился без него с тех пор, нам неизвестно. По крайней мере, в лаборатории мэтра де Катедраля он что-то успешно придумывал. Мэтру было ясно как божий день, что его новый рекрут не одобряет всю эту химию, причем не одобряет как-то неожиданно… свысока. Использует лабораторные занятия то ли как развлечение, то ли открывая для себя новую отрасль знания. А может, он изготавливал в его лаборатории какие-то составы, о назначении которых умалчивал? Впрочем, обоих такое положение дел устраивало. После первого разговора с главой совета будущий магистр держал свои соображения о «нашем искусстве» и своих способностях при себе. Он убеждался: подобных способностей больше не было ни у кого, и дело было даже не в том, что они были у него велики, а в том, что они у него были.