Мадемуазель Виктория

Зрители тотчас обступают Вику широким полукругом, хлопая в ладоши и указывая то на Мишутку в ее руках, то на огромного медведя за решеткой.

— Литтл рашен бэа энд биг рашен бэа! Маленький русский медведь и большой! Торопливо щелкают фотоаппараты.

— Этак мы с тобой в вечерние газеты угодим, — смеется папа, выбираясь из восторженной толпы.

Зрители еще долго не могут успокоиться, машут вслед:

— Руси! Литтл рашен бэа!

Вика с папой идут дальше. Самое замечательное в каирском зоопарке то, что можно кормить зверей — кого хочешь, но не чем попало. Однажды Вика принялась бросать лебедям крошки хлеба. Арабы пришли в ужас: хлеб — лебедям! Дорогой хлеб, который не каждому феллаху по карману!

Зато у вольеров стоят мальчишки с лотками. Подходи, плати пиастры и корми животных чем положено. Страусы так и толкутся в своем загоне рядом с лотком, тянут голые, будто ощипанные шеи над загородкой — не подойдет ли кто угостить их?

Пеликанам Вика рыбешку кидала, носорогам зеленые веточки давала с руки, антилопы трясли ей вслед бородками, благодарили за сочную траву.

У вольера с жирафом мальчишка продает морковь. Вика выбирает самую большую.

— Ну, предлагай, — подбадривает папа.

Вика поднимается на цыпочки и машет жирафам морковкой. Вот один неторопливо направился к загородке и перегнул через нее длинную шею. Ну и шея! Как у царицы Нефертити.

С огромной высоты к Вике опускается угловатая голова с рожками-антеннами. Вика на всякий случай берется за папин палец.

— Смелее, Заяц, смелее. Это же воспитанный жираф, по глазам видно.

Жираф и правда воспитанный. Он высовывает длинный розовый язык, ловко обкручивает им морковку и деликатно вытягивает ее из Викиного кулака.

— Вот здорово! — удивляется Вика. — Мне бы такой язык, мороженое лизать!

Мороженое в Каире продают в высоких вафельных стаканчиках. Ни за что дна языком не достанешь.

Остались еще сонные толстые змеи и драконы-вараны с вывернутыми когтистыми лапами, но Вика не хочет их кормить. Она идет кататься на слоне.

Большой добрый слон трусит по кругу между пальмами. На голове слона, между ушами, сидит мальчишка-погонщик, а по бокам висят скамейки. Мальчишка останавливает слона между двумя лесенками, похожими на самолетные трапы.

Вика забирается на скамеечку, прижимается спиной к слоновьему боку. Топ-топ-топ. — бежит слон по кругу, подобрав хобот. Сзади вертится тоненький хвостик, сверху свисает босая пятка погонщика. Здорово!

Скамеечка подпрыгивает, проплывают мимо радужные гамадрилы, розовые бегемоты, ржавые крокодилы (они только в «Детском мире» зеленые, а на самом деле похожи на сосновые бревна). И как электричка к перрону, подплывает скамеечка к трапу.

— Эх, гулять так гулять! Такой день! — говорит папа. — Пойдем в «Луна-парк». Что-нибудь да выиграем!

Мама называет «Луна-парк» не иначе как «грабеж средь бела дня». Вика с папой ходят туда по большому секрету. Мама знает, конечно, куда уплывают пиастры и откуда появляются в доме всевозможные безделушки, но виду не подает…

Вика с папой стоят с сачками в руках. В широкой прозрачной чаше без дна кипят белые теннисные шарики с номерами, подпрыгивают, сталкиваются, разлетаются. Вика машет сачком напропалую, но шарики хитрые, выпрыгивают из сетки.

А папа, как на рыбалке на Ученском берегу, потихоньку подводит сачок и резко взмахивает им. Есть!

— Ну-ка посмотри, что у них там на десятый номер?

На десятый номер — пластмассовая вазочка с лихими красными лебедями по стенкам. У Вики уже семь таких вазочек дома.

— Ничего, — говорит папа, хмыкнув, — в Москве подаришь…

Во что еще не играли? Папа нерешительно смотрит на вывеску тира, откуда доносятся звонкие шлепки пневматических винтовок.

— Разве тряхнуть стариной? А, Заяц?

— Тряхни, пап!

Отец уверенно вскидывает винтовку, пристраивает ее поудобнее к плечу… Носорог летит вверх тормашками. Вика стоит сзади не дыша, болеет за папу… Переворачиваются страусы и крокодилы, падают толстые инглизи.

Хозяин тира поверх очков смотрит на перевернутые мишени.

— Мистер, — объясняет он, — призовая стрельба. Вы должны стрелять, пока не промахнетесь.

Он выкладывает на прилавок пульку… Вспыхивает реклама над фасадом картонного магазина. Другую… Гаснет свеча. Третью…

Больше никто не стреляет. Люди набились в маленький тир, цокают языками и одобрительно кивают после каждого выстрела. Вспотевший хозяин бегает взад и вперед: поднимать мишени и выкладывать пульки. — Мистер, — не выдерживает он наконец, — мистер, хватит, вы меня разорите… Вы американец?

Вика переводит.

— Нет, русский.

— О-о, руси! — араб поднимает кверху большой палец, — Вторая мировая война?

— Да. Летчик.

— Мистер, я был проводником под Эль-Аламейном. В большой победе есть и моя маленькая доля. — Хозяин тира кивает, поправляет очки и лезет под потолок за главным призом.

Посетители расступаются, пропуская Вику с папой. Вика гордо вышагивает, прижимая к груди тяжелую хрустальную ладью. Она слышит, как сзади почтительно шепчут:

— Руси… Русский снайпер…

Папа откидывает со лба потные волосы.

— Ну, не ожидал даже. Да… А это что?