Мадам де Шамбле

— Какое благовоние вы здесь сожгли? — спросил я.

— Никакое, — ответила графиня.

— Что же за изумительный запах витает в воздухе — чудесное сочетание ароматов фиалки и герани?

— Это мой недостаток, — ответила Эдмея с улыбкой, — не обращайте на запах внимания, если только он вас не раздражает, иначе я очень расстроюсь, ведь мне придется отказаться от вашего общества — вернее, вам придется меня покинуть.

— Как! Значит, это естественный аромат?

— Настолько естественный, что, будучи девушкой, я нередко подходила ради забавы к пчелиному улью с большим букетом. И вот, несмотря на то, что я держала цветы, капризные создания набрасывались на меня, рыскали в моих волосах, обследовали мои плечи, проникали во все отверстия платья и вскоре разочарованно улетали.

— И пчелы ни разу вас не ужалили?

— Ни разу! Правда, они знали меня, но все равно всякий раз попадались в ловушку.

— Не делайте подобного опыта при мне — я, наверное, умру от страха.

— И напрасно. Любое насекомое никогда не причинит вам вреда, если только вы сами нечаянно не заденете его. Мне кажется, любая живность всегда относилась ко мне хорошо. Увы! Я не могу сказать того же о людях. Однако я послала за вами в два часа ночи не за тем, чтобы преподать вам урок ботаники или естествознания. Садитесь и слушайте.

Сев рядом с Эдмеей, я протянул ей руки; она вложила в них свои.

Исходивший от нее запах по-прежнему опьянял меня.

— Послушайте, друг мой, — продолжала графиня, — я собираюсь сказать вам нечто очень важное. Как только вы ушли, меня стала бить дрожь, и я почувствовала неясный страх, охватывающий меня всякий раз, когда мне грозит опасность. Оставив Жозефину в большой комнате, я прошла сюда, чтобы уединиться и попытаться что-либо увидеть, но все мои усилия были тщетными. Надо полагать, что опасность еще далека; если бы речь шла только обо мне, я, вероятно, не решилась бы вас побеспокоить, но мне кажется, дорогой Макс, что вы тоже под угрозой. Возможно, это заблуждение, и вследствие родства душ, которое мы ощутили сегодня вечером, симпатические нити наших судеб переплелись, так что я по ошибке сказала «вы» вместо «я», но все же мне очень неспокойно.

— Что мне сделать, чтобы унять вашу тревогу? Признаться, дорогая Эдмея, я вас не понимаю.

— Так вот, мне подумалось, что мои видения, нечеткие, пока я бодрствую, прояснятся во время магнетического сна — когда я сплю, моя способность к ясновидению удивительно возрастает. Усыпите меня и направляйте меня; я уверена, что увижу.

— О! — воскликнул я. — В самом деле, вы как-то раз обещали доставить мне такое удовольствие. Благодарю! Благодарю!

Эдмея устремила на меня свои голубые глаза, ясные и бездонные, как лазурное небо.

— Мой брат усыпит меня, — сказала графиня, — и я смогу ответить на любой его вопрос.

Я поднялся и, протянув руку к маленькой Богоматери, воскликнул:

— О!

— Держите, — продолжала Эдмея, — вот мои руки; вам следует лишь мысленно изъявить желание. Магнетические пассы могли бы передать мне излишние флюиды, и я стала бы вами, перестав быть самой собой; это помешало бы мне ясно видеть.

Я встал на колени перед Эдмеей, сжал ее руки в своих руках и, глядя ей в глаза, изо всех сил пожелал, чтобы она уснула.

Через несколько мгновений руки ее стали влажными, взор слегка затуманился и веки сомкнулись; она медленно откинулась назад, опершись головой на спинку канапе, и прошептала:

— Я засыпаю.

Я видел работу магнетизеров, но впервые магнетизировал сам; ощущения, которые я при этом испытывал, были для меня совершенно новыми и, надо признаться, восхитительными.

Лицо Эдмеи выражало восторг; сияющий ореол блаженства обозначился на ее челе; невыразимо ангельская улыбка играла на ее устах.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я.

— Превосходно; дайте мне минутку отдохнуть; скоро можно будет спрашивать.

— Вы устали?

— Нет, я счастлива.

Вскоре графиня слегка сжала мою руку и нахмурилась; на ее лице промелькнула неясная тревога.

— Подождите, подождите, — сказала она.

Голова ее пришла в движение; казалось, она пытается что-то разглядеть сквозь густую пелену.

— Прикажите мне видеть, — попросила она, — заставьте подчиниться вашей воле; видение еще очень далеко.

Я тихо произнес, как велела Эдмея:

— Смотрите, я так хочу!

Эдмея снова попыталась сосредоточиться.

— Я вижу, — наконец, сказала она.

— Кого вы видите? — спросил я.

— Господина де Шамбле.

— Должен ли я задавать вам вопросы или вы будете говорить сами?

— Позвольте мне говорить; я не выпускаю графа из виду.

Брови Эдмеи подергивались, а веки дрожали.

— Господин де Шамбле выезжает из Берне верхом и направляется в Эврё. В Эврё он садится в экипаж и едет в Руан, где пересаживается на поезд. Он приезжает в Париж в пять часов вечера, нанимает экипаж и останавливается в гостинице «Лувуа»… Ах!..

— Вы все еще видите?

— Да, превосходно; ваша воля оказывает на меня сильное воздействие. Подождите… Граф снова садится в экипаж. Куда же он направится? Он проезжает через площадь Карусели и Королевский мост. А! Я знаю, куда он едет.

— Это секрет?