Мачо чужой мечты

— Никак в толк не возьму, — занудила Маша, — вам не угодить: за слово «ложить» отругали, а сами его говорите!

Гиллер посерела, я на всякий случай принял позу испуганной собаки, сгорбился, опустил уши и поджал хвост. Впрочем, последнее — шутка. Гипербола.

— Сука! — заорала Руфь.

— Ой, — присела Маша.

— Вали отсюда!

— Уже ушла.

— Живо!

— Простите, Христа ради.

— Собирай шмотки.

— Ой, ой!

— Ты уволена.

— Ой, ой!

— На улицу!

— Ай, ай!

— Без денег!

— О-о-о!

— И рекомендаций!

— А-а-а, — зарыдала Маша.

— Брысь! — рявкнула Руфь и рухнула на диван.

Громко воя, поломойка выскользнула в коридор.

— Какая стерва, — нервно сказала Гиллер.

— Не стоит нервничать, — попытался я успокоить даму, — так вот, продолжу. Николетта тесно общалась с Лизой Раскиной, а та жила у вас и бесконечно рассказывала, сколько доброго и хорошего сделала ей Руфь Соломоновна.

— Не было этого!

— Чего? — быстро спросил я.

— Всего!

— Вы не поддерживали Раскину?

— Нет.

— Она здесь не жила?

— Нет.

— Вы ее не патронировали?

— Нет.

— Но зачем Лизе врать?

— Не знаю! Хотела… ну… желала… ох, какое мне дело до чужой лжи!

— Вы, наверное, слышали о скандале? — заехал я с другой стороны.

— Нет! — воскликнула Руфь, даже не поинтересовавшись, о чем речь.

— Я о статье некоего Рольфа про Анчарова, — уточнил я.

— Нет.

— Константина Львовича обвиняли в доносительстве.

— Не знаю об этом ничего.

— И в кровосмесительном браке с дочерью!

— Понятия ни о чем не имею.

— Жена Анчарова — дочь Елизаветы Раскиной.

— Не знаю.

— Она покончила с собой.

— Не знаю, — шептала Гиллер, — дайте воды!

Я схватил бутылку, наплескал в стакан минералки, протянул Руфи и не удержался от замечания:

— У вас великолепная память, вы в мельчайших подробностях рассказали о генеалогии Тильды Бонс-Умер и забыли о сенсации с Анчаровым? Право, странно.

— У меня болит голова, — простонала Руфь.

— Сбегать в аптеку?

— Нет.

— Лекарство есть дома?

— Нет.

— Вызвать врача?

— Не надо.

— Давайте попрошу прислугу отвести вас в спальню.

— Не надо.

— Чем же я могу вам помочь?

— Уходите, — ляпнула Гиллер, но потом, собрав в кулак остатки самообладания, забормотала: — Давление поднялось из-за дуры Машки. Не способна блюдо принести. Прощайте, Ванечка, право, больше мне нечего рассказать о несчастной Сонечке. Рада была увидеться!

Мне пришлось подчиниться, я вышел в коридор, двинулся к двери, взялся за ручку и услышал шепоток:

— Эй, чаво ты про Лизку спрашивал?

Из маленького тамбурчика, где, очевидно, находился санузел, выглядывала совершенно незаплаканная Маша.

— Хотел узнать про Раскину, — тихо ответил я.

— Зачем?

— Надо.

— Она померла.

— Знаю.

— И чаво еще?

— Машка, — полетело из гостиной, — немедленно принеси мне валерьяновый отвар, живо, раздолбайка, жопу в горсть! Шевелись, дура!

— Ты ступай во двор, — заговорщицки подмигнула Маша, — только стой не у подъезда, а на улице. Жди. Ща прибегу.

Глава 26

Маячить на тротуаре пришлось около часа, наконец передо мной очутилась домработница, замотанная в чудовищную вязаную кофту.

— Еле заснула, — усмехнулась она, — пока краску с морды смыла, парик расчесала да коньяком нагрузилась! Руфька зашибает, особенно в последние дни.

— Похоже, вы не расстроились из-за потери места, — отметил я.

— Меня кажную неделю увольняют! Привыкла.

— Да ну? — изобразил я живое удивление.

— Ага, — махнула рукой Маша, — повизжит, полается, а потом снова ласковая, понимает, никто ее, кроме меня, терпеть не станет. А еще она думает: куда Машке податься, кому она нужна? Только здесь просчиталася! Я замуж выхожу!

— Примите мои поздравления.

— Руфь не знает, — хихикнула Маша, — то-то ей сюрприз будет! Уйду молчком.

— Ваше право, — я решил понравиться бабе, — в конце концов, не всякая готова столько вытерпеть от хамки-хозяйки.

— Я святая, — закивала Маша, — а еще мне деньги нужны, скока дадите?

— За что?

— Расскажу, че хотите, — прищурилась Маша, — про Лизу, не застала ее, но слышала много от Руфьки, она ее сильно любила, прям до слез, как-никак племянница.

Я подскочил.

— Кто?

— Елизавета, — спокойно ответила Маша.

— Вы ничего не путаете? Раскина близкая родня Гиллер?

— Нет, а сколько дадите?

Я слегка пришел в себя и начал торг.

— Какую сумму хотите?

— Лучше первым цену называйте, — ловко ответила не желавшая продешевить Маша.

Некоторое время мы, словно игроки в пинг-понг шариком, перебрасывались фразами, потом в конце концов пришли к консенсусу, сели в мою машину, и Маша завела рассказ.

У Руфи Соломоновны имелась сестра Франя. Отец их в свое время проклял младшую дочь за то, что та вышла замуж не за иудея, а за православного, и порвал с Франей все отношения. Того же он потребовал от жены и Руфи, но последняя категорически ответила ему:

— Мне без разницы, с кем Франя в загс сходила, и вообще, бог один, только называется по-разному.