М - значит магия

А потом на заднем дворе кавы (или кофейни) Мустафы Штрогейма, что в Гелиополисе (который некогда был Городом Солнца, а теперь стал окраиной Каира) не осталось ничего, кроме белого пепла, поднятого налетевшим ветерком и осевшего, словно сахарная пудра или легкий снежок, и никого, кроме молодого человека с черными-черными волосами и ровными жемчужно-белыми зубами, снимавшего передник с надписью «Поцелуй повара!».

В горстке пепла в кирпичной жаровне шевельнулась крошечная золотисто-алая птичка, словно пробуждаясь от сна впервые в жизни. Она тоненько пискнула и посмотрела прямо на солнце - так ребенок смотрит на родителя. Она расправила крылья, словно высушивая их, а потом, собравшись с силами, взлетела прямо вверх, к солнцу, и никто не проводил ее взглядом - только молодой человек на заднем дворе кофейни.

У его ног лежали два длинных золотистых пера, покрытые пеплом, который когда-то был дощатым столом. Он поднял их, сдул с них пепел и почтительно спрятал во внутренний карман пиджака. Потом он аккуратно сложил передник и отправился в путь.

*

Холлиберри Два-пера Маккой была уже немолода, у нее уже были дети и уже появлялась седина в ее черных волосах, уложенных в пучок, в который были воткнуты два золотых пера. И сейчас еще было видно, что когда-то в этих перьях было что-то особенное, но очень, очень давно. Холлиберри была президентом Эпикурейского клуба, горстки богатых бездельников, много лет назад унаследовав этот пост от своего отца.

До меня доходили слухи, что эпикурейцы снова начинают роптать. Они заявляют, что уже все попробовали.

НАДГРОБИЕ ДЛЯ ВЕДЬМЫ

Для HMG - подарок на день рождения,

пусть и с опозданием

На краю кладбища была похоронена ведьма; это все знали. Сколько Ник себя помнил, мистрис Оуэнс говорила, чтобы он держался как можно дальше от этого места.

– Почему? - спрашивал он.

– Ни одной живой душе там делать нечего, - объясняла мистрис Оуэнс. - Сыро там, на том конце, того и гляди заболеешь. Болото, одним словом. Пропадешь, и вся недолга.

Мистер Оуэнс в своих ответах проявлял больше уклончивости и меньше фантазии.

– Нехорошее там место, - коротко заявлял он.

Само кладбище кончалось у подножия холма, под старой яблоней, и было огорожено проржавевшей железной решеткой с маленькими остриями по верхнему краю. За оградой же начинался пустырь, густо поросший крапивой и прочей никчемной травой, пробивающейся сквозь кусты ежевики и осенний сор, и Ник, мальчик в целом неплохой и весьма послушный, никогда не лазил за ограду, а только подходил к ней и смотрел сквозь прутья. Он понимал, что ему чего-то не договаривают, и это раздражало его.

Ник поднялся обратно на холм, к старой церкви посреди кладбища, и дождался темноты. В тот момент, когда сумерки сгустились и из серых стали фиолетовыми, со шпиля послышался шорох, словно кто-то перебирал складки тяжелого бархата. Это Сайлас выбрался из своего лежбища на колокольне и головой вперед спустился по шпилю.

– Что там, на дальнем конце кладбища? - спросил его Ник. - После Гаррисона Уэствуда, который «приходской пекарь», и его жен, Марион и Джоан?

– А что? - спросил Сайлас, опекун Ника, отряхивая пыль с черного сюртука длинными белыми пальцами.

Ник пожал плечами.

– Просто интересно.

– Там неосвященная земля, - ответил опекун. - Понимаешь, что это значит?

– Не очень, - сказал Ник.

Сайлас прошелся по тропинке, не задев ни одного опавшего листа, и уселся на каменную скамью рядом с Ником.

– Есть те, - вкрадчиво сказал он, - кто верит, что вся земля священна. Что она была священна еще до того, как пришли мы, и останется священной после нас. Но здесь, в ваших странах, церкви и земли, отведенные для того, чтобы хоронить людей, благословляют, чтобы они стали святыми. А отдельно за оградой оставляют неосвященные земли - их еще называют «землей горшечника» - где хоронят преступников, самоубийц и тех, кто не имел веры.

– Значит, те, кто похоронен в земле по ту сторону ограды - плохие люди?

Сайлас приподнял безупречно ровную бровь.

– Хмм… вовсе нет. Если подумать, давненько меня не ставили в тупик простым вопросом. Пожалуй, я не смогу сказать, что кто-то из них был особенно ужасным грешником. И не стоит забывать, что в давние времена тебя могли повесить, если ты стащил всего один шиллинг. И потом, всегда есть люди, которые считают, что их жизнь настолько невыносима, что лучшее, что они могут с ней сделать - приблизить ее конец и перейти на другую грань существования.

– То есть они себя убивают? - спросил Ник. Ему было лет восемь. Он был наивен и любознателен, но неглуп.

– Именно так.

– И у них получается? Когда они умирают, они становятся счастливее?

Сайлас неожиданно улыбнулся - так широко, что показались клыки.

– Иногда. По большей части - нет. К примеру, есть люди, которые считают, что им жилось бы лучше, если бы они уехали куда-нибудь в другое место, а приехав туда, понимают, что ничего не вышло. Куда бы ты ни отправился, от себя не уйти. Если ты меня понимаешь.

– Вроде понимаю, - сказал Ник.