М.Е.Р.Ф.И. (СИ)

«Итак, за эти несколько дней я обнаружил непонятную связь между кровью и вирусом (буду называть это так). Когда появляются волдыри, я постоянно сильно расчесываю кожу, до крови. Едва кровь появляется, чесотка успокаивается, зуд исчезает, а через некоторое время пропадают и волдыри.

*В этом я не уверен, но мне кажется, что со временем крови хватает на все меньший срок. К сожалению, я не фиксировал, но неделю назад я мог использовать кровь и спокойно отработать смену, а вчера скрутило прямо за стойкой через пару часов. Едва не разлил все, хорошо, что посетителей было мало.

В общем, мне кажется, что если кровь и была лекарством, то ее перестает хватать или она действует слабее».

— Такое впечатление, что я нарик, описывающий стадии привыкания к порошку, — проворчал Хейн под нос. Он закатал рукав и с опаской посмотрел на предплечье. Кожа была бледной, но, если всмотреться, казалось, что она пульсирует красными пятнами.

— А если не всматриваться, то не пульсирует, — оборвал сам себя парень. Не хватало ему еще лишних симптомов повесить на себя.

«Второе наблюдение: у меня начали быстрее расти ногти. Позавчера я коротко постриг их, а сегодня они уже выросли примерно на три сантиметра, заострились и начали загибаться. Я постоянно царапаю себя и Луизу, когда она утром ласкается».

Хейн задумчиво посмотрел на ногти, затем приказал Рону сфотографировать их и найти совпадения в интернете. Глядя на результат, Хейн задумчиво подергал индастрил: судя по всему, его когти похожи на когти хищных животных и птиц, которые занимаются добычей пропитания. Подобно крючьям, они цепляются за жертву и держат ее.

И что ему должно это дать? Вирус делает из него хищника для охоты в несуществующих лесах? И на кого он должен охотиться? В всей Паллида Мор остались только крысы да вороны.

Крысы…

Постучав карандашом по листу, он дописал.

«Нужно найти крысу. Посмотрим, что из этого получится».

Решить было проще, чем сделать. Юркие, почти заметные в темноте зверьки убегали, едва Хейн приближался к мусорным бакам. Он пробовал караулить их, встав рядом, приманить едой или наступить на хвосты, но крысы, будто издеваясь, испарялись, успевая схватить приманку. Потратив на неудачную охоту несколько часов, парень плюнул и ушел домой, решив придумать что-нибудь утром.

Хейн проснулся в полночь. Он стоял на кухне, держал в руке нож и водил им по запястью. Глядя, как под давлением ножа раскрывается кожа, обнажая розоватое мясо, как в ране скапливаются густые капли крови и стекают по руке, Хейна замутило. Если бы не пульсирующая в ранах кровь, он бы решил, что спит.

Черт, как он вообще тут оказался? Он рано лег спать, сквозь сон почувствовал, как рядом легла Луиза и прижалась к нему, как она положила руку ему на живот, вздохнула и уткнулась носом ему между лопаток. А теперь он стоит посреди кухни с тупым окровавленным ножом и исполосованными руками и выглядит как неудачливый самоубийца. А ведь Лу в любой момент может проснуться и зайти на кухню…

Тихо положив нож в раковину, Хейн оторвал бумажные полотенца, прижал к руке, упал на шатающийся стул и закрыл глаза. Вирус зудел и ворочался где-то внутри, затягивая его в круговорот боли. Кончики когтей цеплялись за края лопнувших волдырей, оставляя после себя беловатые полосы. Было больно, но терпимо. Но стоило парню потерять бдительность, как он тут же взвыл: надавив сильнее, когти «ушли» в мышцы почти на треть.

— Дьявол!

Прижав ладонь к порезам, Хейн часто задышал, захлебываясь и кашляя. Легкие повисли в ребрах, скачок адреналина заставил сердце гулко молотить о кости. Было чертовски больно и вместе с тем принесло значительное облегчения. Оторвав от липкой кожи пальцы, парень скривился: запястье сильно кровоточило и болело, кровь стекала тонкими ручейками.