M&D

Дело было не в конкретных предметах, картинах или зданиях. Дух города был передан Катей в её рассказе о вымышленном Сан-Бенедетто. И хотя описанный ею город находился на материке, такое было ощущение, что рассказ писался здесь, в Венеции. Особенности самоуправления, цеховые союзы, гильдии (в Венеции они назывались Scuola, «скуолы»), нравы – во всём полное или почти полное соответствие. Легко поверить, что в этом городе торговец мог убить конкурента и свалить вину на чужестранца, которого местный суд «отправил в вечность». В Катином рассказе Венеция сквозила повсюду. И в каждой венецианке угадывалась героиня рассказа, блаженная Екатерина, которая привела молодого человека к палачам и во время казни прозрела небесные кущи. Она была одурманена таинством крови настолько, что не пожелала расстаться с головой казненного. «…палач опустил меч, и отрубленная голова упала на руки девы. И вдруг Екатерине почудилось, будто вся кровь казнённого разлилась по ней, наполнив всё её тело тёплым, точно парное молоко, потоком; ноздри её затрепетали от чудесного благоухания; перед подёрнутыми слезами взором замелькали тени ангелов. В изумлении и восторге она мягко погрузилась в бездонную глубину неземных утех».

За красотой города стояло величие и власть. Более тысячелетия Венеция внушала не только восхищение, но и страх, это независимое государство господствовало в политической жизни и в торговле по всему восточному Средиземноморью. Как торговцы и рыбаки умудрились достичь апофеоза могущества, а затем всё потерять – даже интереснее, чем то, что они построили город посреди моря.

Для украшения своих дворцов венецианцы свозили ценности со всего света – похищенные в Египте мощи евангелиста Марка, вывезенное из Сирии порфировое изваяние «Тетрархи»; бронзовые кони, когда-то возвышавшиеся над ипподромом в Константинополе и ставшие гордостью Венеции с 1204 года, и так далее до бесконечности. В те времена не было международных трибуналов и службы судебных приставов, люди жили поспокойнее. Жили по принципу «всё, что вижу, то моё».

Венецианское государство уверовало в свою безопасность настолько, что правители здесь проживали не в укрепленных замках, как во Флоренции и других городах, а в элегантном, лёгком и воздушном палаццо, каким является Дворец Дожей. Чтобы подчеркнуть своё величие, устраивались бесчисленные праздники (даже по поводу поражения в войне!), регаты, торжественные выезды на золочёных барках и гондолах, карнавалы. Многие из этих фестивалей и торжеств отмечаются до сих пор – Ла Сенса, или день Вознесения, символическое «обручение с морем», когда дож во главе процессии лодок направляется к Сан-Николо, чтобы бросить золотое кольцо в воду со словами: «Мы обручаемся с с тобой, о Море, в знак истинной и вечной власти»; праздник Реденторе в третье воскресенье июля, когда от Дзаттере до Джудекки сооружается понтонный мост, по которому все идут в церковь Реденторе; венецианский карнавал, продолжающийся десять дней, предшествующих великому посту, обычно в феврале; и многие-многие другие.

Стремясь добиться могущества во всём, Венеция сопротивлялась попыткам папского престола направлять политику республики, отношения с Ватиканом всегда были напряженными. Не раз весь город оказывался отлученным от церкви, но эти эдикты игнорировались как священниками, так и населением. Набожность оттеснялась на второй план соображениями выгоды.

О нравах говорит тот факт, что жизнь в венецианских женских монастырях мало чем отличалась от светской. Монахини пользовались косметикой, завивали волосы, устраивали вечеринки и маскарады, их абсолютно свободно посещали мужчины. Общеизвестен случай с бенедиктинскими монахинями в Сан-Дзаккарии. В 1514 г, когда священник, посланный патриархом, пришёл закрыть гостиную, где они развлекались в мужской компании, они прогнали его камнями.

Когда Наполеон захватил Венецию, он закрыл монастыри и многие снёс, вместе с их церквями. В настоящее время в городе всё ещё есть несколько женских и мужских монастырей, но их становится всё меньше.