M&D

– Что касается супруги вообще, то стать женой, полностью оправдывающей ожидания мужчины, может либо полная дура, либо блестящая актриса. Только этим двум категориям женщин под силу убедить своего мужчину в том, что она действительно считает его самым лучшим мужем на свете. Моя жена, она живая, настоящая, а не мифическая личность. Для неё неделимой ячейкой, кланом, является весь конклав её родственниц – мать, бабушка, сёстры, тётки, – я их называю «женсовет». Им она поверяет все свои тайны, в том числе наши самые сокровенные, «женсовет» принимает все решения. Это настоящий коллективный разум, никогда не видел такого сплоченного, монолитного коллектива. Если честно, я не имею такого влияния на свою жену, как женсовет. Можно сказать, что я женат на всём этом сообществе. Ну и что, собственно, не самый плохой вариант. Хуже, если б вместо этих милых тётушек, от которых ничего не жди, кроме добра, оказался бы публичный дом.

И он привел пример из зоологии. Сурикаты, очаровательные африканские зверьки, похожие на собачек, сусликов и обезьянок одновременно, имеют необычные семейные традиции. Живут они в больших разветвленных норах. В основном это связанные родством самки: бабушки, внучки, дочки, тетки и сестры. Они всё делают сообща – воспитывают детенышей, собирают пищу и сторожат жилье. А самцы живут сами по себе – кочуя по саванне от одной женской колонии к другой и заводя в них романы. В норе самец остается на время, необходимое для зачатия детенышей, и особого участия в жизни семьи не принимает. Когда же самец состарится или заболеет, он селится в одной из колоний и начинает вести себя как женщина: сурикатий дедушка активно включается в воспитание молодняка и почтительно уступает дорогу молодым гостям своих внучек.

– Я не провожу аналогию между своей семьей, а привожу пример монолитного сообщества, настоящей семьи, – заключил Андрей.

Имоджин стремилась поскорее утолить свой голод, и до неё медленно доходил смысл сказанного, но всё равно она была неприятно поражена. Однако, не подав виду, она поинтересовалась, чья это была девушка – его или её, из-за ухода которой мысли Andrew приобрели такой философический, и, можно сказать, бескомпромиссный вектор.

Он сразу уловил её настроение, и тут же опомнился – конечно же, он сюда приехал не с психотерапевтом, которому можно сливать все свои мысли, а с обворожительной девушкой, нуждающейся именно в его мужском внимании, которой нужно говорить только то, что ей хочется слышать.

– Прости меня. Больше не буду болтать ерунду… и постараюсь ни в чем тебя не разочаровывать.

Единственным для неё утешением было то, что этот холодный, циничный и расчётливый тип не только её, он вообще никого не любит. Но это было очень слабым утешением. Она решила переменить тему, и спросила, действительно ли Данила оказался таким несерьёзным, что предложил начать бизнес, а потом дал задний ход, в итоге darling, поиздержавшийся на организационных расходах, остался в одиночестве.

– Мне удалось найти ему замену – это региональный сотрудник «Джонсон и Джонсон», компании конкурирующей с Эльсинор по шовному материалу.

– У вас с ним что-то вроде ячейки?

– Нет, Имоджин, он слишком эгоцентричен для этого.

– Получается, ты холостяк не только в личной жизни, но и в бизнесе, у тебя нет вообще никакой «неделимой ячейки».

Он сделал неопределённый жест, и она, чтобы окончательно не испортить вечер своими двусмысленными вопросами, сделав большой глоток вина, произнесла с очаровательной улыбкой:

– Я безумно рада, sweetheart, что ты меня сюда привёз. Наша поездка останется незабываемой, я это чувствую.

Чтобы попасть домой, им пришлось воспользоваться услугами водного такси, пешком они бы плутали до утра.

В прихожей они сняли верхнюю одежду и разулись. Имоджин, к которой вернулось хорошее настроение, заторопилась в комнату разбирать постель, Андрей немного задержался в холле, одновременно служившем кухней. Джованни что-то спросил насчёт усталости, и Андрей ответил, что устали, конечно, но немного.

На самом деле ему было грустно, он устал и томился непонятной тоской. Мрачные и дикие образы осаждали его. Фрамуга была приоткрыта, слышно было завывание ветра, и порывы его раскачивали люстру. Он уже собирался пройти в коридор, в конце которого находилась их комната, и там ждала Имоджин, как вдруг, обернувшись, увидел на противоположной стене неподвижную тень – тень обнажённой девушки. Вся его усталость и грусть моментально растворились в другом чувстве – чувстве необъяснимого ужаса. Он оглянулся, чтобы посмотреть на ту, которая отбрасывала такую прелестную и такую знакомую тень. В помещении никого не было, кроме Джованни, закрывавшего фрамугу. Он улыбнулся и спросил, не угодно ли сеньору ещё что-нибудь.