M&D

В это время года не было проблем с гостиницами, но они выбрали для проживания частный дом. Этот вариант, предложенный в турфирме, им понравился больше всего.

Casa del Boia – расположенный на Большом Канале недалеко от вокзала Santa Lucia одноэтажный дом тусклого кирпично-красного цвета, цвета запекшейся крови, с готическим остроконечным порталом, должен был приютить их на пять дней.

Здание хоть и выходило на оживлённую водную трассу, изнутри было наполнено таким безмолвием, что казалось, будто здесь, среди хмурых стен, даже забыли, как звучат шаги. Хозяин по имени Джованни, сухонький чернявый человек небольшого роста, объяснил правила проживания, и ввёл их в отведенную им комнату. Затем, пожелав приятного отдыха, удалился.

Они с любопытством осмотрелись. На стенах висело несколько полотнищ старинного ситца с изображениями персонажей комедии масок; от них веяло печальным очарованием минувшего веселья. У окна – картина с изображением спящей красавицы с янтарным телом, возлежащей в тенистой роще под изумрудным небом. Имоджин глядела на неё с тем напряженным любопытством, с каким женщина рассматривает другую женщину. Старинное кресло, белые стулья; на круглом столике – разрисованные чашки и венецианские бокалы. Во всех углах – пёстрые бумажные ширмы, с которых смотрели маски, шутовские фигуры, пасторальные образы в лёгком вкусе Венеции времён последних дожей. Угол кровати выглядывал из-за одной из этих весело разрисованных ширм. Зеркала, ковры – вот и всё, что здесь было.

– Здесь даже нет шкафа, – заметил Андрей.

– Ты разве не слышал, darling, он же сказал, что мы можем воспользоваться шкафом в прихожей, или комодом, который стоит в коридоре.

Darling посмотрел на неё, сидящую в кресле совершенно прямо, в задумчивом напряжении.

– Я пробыла в Милане семь дней, сделала кучу снимков, но ни строчки не написала. Здесь будет то же самое. У меня нет способностей к сочинительству.

Он подошёл сзади, и погрузил пальцы в её пышные волосы. Расслабившись, она зажмурила глаза, и откинулась на спинку кресла.

– Чтобы написать про Венецию, совсем необязательно сюда приезжать. Стивенсон писал свой «Остров сокровищ», будучи прикованный к постели. Он представлял себе морские волны, глядя на складки своей простыни. Тут, в Венеции, жили и работали Хемингуэй, Генри Джеймс, Сомерсет Моэм; известные режиссёры отсняли здесь кучу фильмов. После них бедняжке Имоджин ничегошеньки не осталось. Что бы ты не написала, это уже было кем-то написано и отснято.

Она выгнулась, сильнее упираясь головой в его пальцы, которыми он её массировал.

– Что же мне делать, sweetheart?

– Взять что-нибудь из других журналов, желательно заграничных, переставить знаки препинания, добавить немного своих мыслей, и получится неплохая статья. Так делал один мой одноклассник, в школе у него были неудовлетворительные оценки по русскому и литературе, и конечно же, он стал впоследствии известным репортёром.

– Давай поконкретнее, что я должна написать?

– А что ты должна написать…

На мгновение его пальцы остановились, и она пошевелила головой, заставляя продолжить массаж.

– …все только и пишут про то, что Венеция – романтическое место, куда съезжаются влюблённые со всего света. Особенно весной. А ты напиши, что сюда надо ехать в декабре, когда город не заслоняют собой толпы ротозеев с камерами, а молодёжь не слюнявит друг дружку по всем мостам. Быть здесь нужно непременно одной или одному, чтобы ничто не отвлекало от созерцания города. Только так можно почувствовать Венецию, пропитаться её атмосферой.

Она открыла глаза:

– Где ты прочитал такую дичь?

– В одном глянцевом журнале, и, кажется, он сохранился, валяется на даче.

Она попросила, чтобы он нашёл этот журнал и выслал ей. Переодевшись, они вышли на прогулку.

Они брели по лабиринту зданий, странных перекрёстков, уединённых внутренних двориков, тупиков. Имоджин захотелось увидеть «знаменитый дом, который есть на всех картинах про Венецию». Когда Андрей спрашивал прохожих, как пройти к Дворцу Дожей, ему неизменно отвечали: «Идите прямо», и неопределённо махали рукой. Самое интересное, что в этом городе нет ничего «прямого». И они двигались дальше узкими переулками, поражающими своим немым выражением, в которых шаги редкого прохожего звучали как будто очень издалека. Они звучали и умолкали, их ритм оставался как след и уводил за собой воображение в страну неведомых грёз. Вода странно приковывала и поглощала все мысли, так же как она поглощала там все звуки, и глубочайшая тишина ложилась на сердце. На каком-нибудь мостике через узкий канал можно было забыться, заслушаться, уйти взглядом надолго в зеленое лоно слабо колеблемых отражений.

– Ты можешь разбить статью на несколько частей. Первая: «Венеция Хемингуэя», и вкратце о том, что он тут делал и о чём писал. Затем: «Венеция ещё какого-нибудь дяди Васи», и его мысли по этому поводу. Далее: «Самый кинематографичный город Европы – Венеция глазами таких-то режиссёров». И последний пункт: «Моя Венеция», в нём ты описываешь как декабрьская смурь помогла тебе постичь этот удивительный город.