Львенок

А Ян Ребус рассказывал невеселый анекдот из собственной жизни: анекдот о сложностях, с которыми он столкнулся, когда работал над своей «Историей джаза вкратце», первой ласточкой, которая должна была возвестить о наступлении весны космополитической музыки. Это была искусная компиляция из американских источников, предназначенная для начального образования оголодавших afficionados.^[24] Однако редактор Гимлер из музыкальной редакции нашего издательства, которому поручили уничтожить «Историю» или по крайней мере как можно сильнее адаптировать ее для товарища Крала, написал на нее длинную и отрицательную рецензию, которую кто-то из редакторов скопировал и тайком передал Ребусу. И Ребус зачитал нам ее заключительный пассаж: «В целом можно оценить произведение Яна Ребуса как некритически распространяющее культ джазовых звезд, что отвлекает нашу молодежь от выполнения важных задач и от подготовки к новым свершениям. Кроме того, характерным для буржуазно безыдейной и мировоззренчески ущербной позиции Яна Ребуса является то, что, к примеру, во всей главе о возникновении джаза он последовательно употребляет выражение «креолы» вместо «негры» и ни разу не подчеркивает, что эти креолы были бедняками, а, наоборот, указывает, что они были богачами, причем пишет об этом с излишними подробностями. Еще он объясняет, будто бы джаз возник благодаря взаимопроникновению различных музыкальных культур, что выражает некритическое отношение автора к буржуазной теории «взаимовлияний», вместо того, чтобы написать, что негры мучились в рабстве и от этого появился джаз. Вдобавок книга перегружена большим количеством несущественных имен и фамилий (например, «Банк» Джонсон, Трикси Смит, Пи Ви Рассел, Джелли Ролл Мортон, Бикс Байдербек, «Трики Сэм» Нэнтон и т. д.), которые совершенно незнакомы нашему читателю и излишне перегружают его, так что я рекомендую их вычеркнуть. Серьезным недостатком также является то, что нигде не упомянут тов. Поль Робсон, хотя как негр он тесно связан с джазом и надо его вставить.»

— И ты его вставил? А тех вычеркнул? — прервал тут Ребуса Коцоур.

— Нет, — ответил Ребус. — Гимлера уже уволили из издательства.

Это был пас мне: я ощутил прилив благодарности к нему, потому что он давал мне возможность выказать себя одним из них, да к тому же в присутствии барышни Серебряной.

— Точно, уволили, — сказал я. — Он сексуально растлил одну девицу из секретариата, у которой брат сидит в тюрьме. Гимлер угрожал через своих знакомых в органах сделать так, чтобы брат остался без зубов. Если только девица с ним не переспит. — Я краешком глаза глянул на кофейную розу, и мне показалось, что она недовольна моим циничным тоном; я его тотчас сбавил: — Потом она ему надоела, и он попробовал точно так же подъехать к другой. Из секретариата директора. У той за решеткой был муж. Да только она оказалась крепким орешком — стукнула на него партсекретарю, и его погнали.

— В смысле подбросили вверх, — вмешался Ребус. — В Союз композиторов. В издательстве мне вчера сказали, что и оттуда он интересуется моей книжкой. Вроде бы у него есть к ней претензии.

— Это тот крикливый парень, который всегда ходит на пляж с двумя фотоаппаратами на животе? — поинтересовался Чепелка.

— В последнее время с кинокамерой, — ответил я. — За ним там закреплена кабинка, и через дырочки от выпавших сучков он снимает переодевающихся дам.

Эстафету подхватила Кармелитка, поведав историю о директоре Театра балета и о лифте. Из вечера в вечер за пять минут до конца спектакля этот самый директор брал у вахтера ключ от лифта и уезжал куда-то вверх. Минут через двадцать он возвращался, отдавал ключ и уходил домой. Естественно, вахтер никак не мог взять в толк, что означают эти вертикальные путешествия, и однажды, когда начальство заболело гриппом, сам отправился на экскурсию. Лифт в театре управлялся рычагом, а не кнопками, так что его можно было остановить между этажами, и по мере того как вахтер возносился вверх, его глазам постепенно открывался такой вид, что в какой-то момент пришлось затормозить и даже спуститься метром ниже. Это была прекрасная панорама женских душевых кабинок, где балерины как раз смывали с себя пот и пыль сцены.