Луны Юпитера

Я слушаю, а сама думаю, что это смахивает на типичные женские сетования; более того, в замужестве у меня были почти такие же претензии. Насколько это продумано, насколько глубоко прочувствовано? До каких пределов можно считать, что эти задумки способствуют семейному равновесию и удерживают брак на плаву? Я ее спрашивала: случалось ли ей когда-нибудь полюбить – полюбить другого? Она говорит: да, как-то раз познакомилась с парнем на пляже, но это было пустое, развеялось как дым. А уже в зрелом возрасте ей признался в любви один мужчина, но это тоже оказалось пустое, ничего у них не вышло. Я объясняю, что одинокая жизнь, безусловно, имеет свои темные стороны, советую еще раз взвесить все «за» и «против». Наверное, я смелее Джули, потому что пошла на риск. Причем не единожды.

Мы с Джули и Дугласом Райдером обедали в ресторане, занимающем старое, побеленное деревянное строение на берегу небольшого озерца. Озерцо входит в целую систему озер; у берега даже сохранился причал, где швартовались озерные суда, пока в этих местах не проложили шоссе; пароходы доставляли сюда отдыхающих, а также продовольствие. По обеим сторонам деревянного строения к воде спускались деревья. Преимущественно березы и тополя. На деревьях едва проклюнулись листочки, хотя уже стоял май. Ветви окутала зеленоватая дымка, словно это был цвет воздуха. Под деревьями обильно цвели подснежники. День был облачный, но солнце отчаянно пыталось пробиться сквозь тучи. Озерная вода сверкала холодным блеском.

Мы расположились на длинной застекленной веранде, где стояли старые разномастные, ярко раскрашенные кухонные стулья. Кроме нас, в ресторане никого не было. К обеду мы слегка припозднились. Пришлось довольствоваться жареной курицей.

– Настоящая воскресная трапеза, – заметила я. – Воскресная трапеза после возвращения из церкви.

– Чудное местечко, – сказала Джули. А потом спросила, знал ли раньше Дуглас о его существовании.

Дуглас ответил, что поневоле выучил все адреса: он проводит массу времени в разъездах по всей провинции. Его задача – сохранять, выкупать все местные архивные материалы, включая старые дневники, письма, реестры, которые без его вмешательства были бы просто уничтожены или вывезены за пределы провинции, а то и страны. Он полагается на разнообразные зацепки и наводки, а найдя подлинное сокровище, не всегда может сразу его заполучить. То и дело приходится уламывать нелюдимых, подозрительных или алчных владельцев, а то и обводить вокруг пальца частных перекупщиков.

– Прямо пират, – обернулась я к Джули.

Он как раз завел разговор о частных перекупщиках – своих конкурентах. Порой они, раздобыв ценные материалы, нагло пытались втридорога продать их Дугласу. Или же планировали, как сплавить их за рубеж – тому, кто больше даст. Дуглас поклялся всеми силами этому препятствовать.

Дуглас высок ростом, и за счет этого многие считают его подтянутым, не замечая свисающего на ремень брюшка: оно, наверное, воспринимается окружающими как недавнее, ненужное и, скорее всего, временное приобретение. Седые волосы коротко подстрижены, – вероятно, это внушает доверие престарелым косным владельцам дневников. На мой взгляд, это мужчина-мальчик. Не хочу сказать, что у него открытое лицо, юношеский румянец и застенчивый нрав. Я сейчас о другом: такой тип молодцеватой беспощадной лихости можно увидеть на фотографиях солдат Второй мировой войны. Дуглас был одним из них: он сохранился, но не перезрел. О, скромная удовлетворенность их лиц, хранящая столько тайн! Такие парни отдаются любви мгновенно, безоглядно, незримо, ошеломительно – и точно так же исцеляются. Я наблюдала за Дугласом, когда он рассказывал Джули о букинистах, специализирующихся на старинных книгах и газетах: вопреки расхожему мнению, эти люди не замшелые, мрачные типы, не мистические старые сороки, а дерзкие авантюристы с чутьем картежников и плутов. Точно так же обстоит дело и в любой другой сфере, где пахнет деньгами, интригами, ложью, хитростью и шантажом.

– Любая профессия, связанная с книгами, создает у людей определенные стереотипы, – сказала на это Джули. – Взять хотя бы библиотекарей. Вспомните, сколько раз вам доводилось слышать: «Такая-то – не типичная библиотекарша». Разве у вас не возникает желания сказать нечто подобное о себе?