Лунные горы

Силомбелу же поймали в районе Форт-Джонстона, у берегов Ньясы. Он был вооружен автоматом, но в статье не сказано, оказывал ли он сопротивление. По словам газеты, Силомбелу могли пристрелить на месте. Но его окружили служебные собаки, и солдаты госбезопасности боялись ранить их. Газета надеется, однако, что суд будет справедлив и Силомбелу публично повесят.

…Мы еще долго колесили по Зомбе — по голубому городу, заросшему джакорандой. Мы осмотрели правительственные здания, поездили по окрестностям.

Побывали у дворца английского верховного комиссара. Силомбелу охраняли английские солдаты, английского комиссара — малавийские стройные ребята в бежевых мундирах, в широкополых шляпах с черными плюмажами. Двое с винтовками — по краям ворот. Один с пистолетом — посередине, старший среди них, наверное.

А потом был стремительный бросок от города Зомба к озеру Ньяса, которое здесь называют Малави, бросок почти в двести пятьдесят километров вдоль долины реки Шире.

Сначала мы огибали с востока плато Зомба — кстати, при взгляде со стороны оно напоминает сахарную голову прадедовских времен, и, почему зачислено в плато, не знаю, — огибали горный массив, который крутыми стенами-обрывами поднимался слева от нас. Зомба возвышалась над вспаханными перед дождем полями, над глинобитными деревушками с прямоугольными коричневыми домиками под соломенными крышами, над медно-бронзовыми парковыми лесами и над свежими черно-пепельными гарями.

Дорога то красная, то серая. Движение небольшое, и это, по-моему, неплохо: шоссе слишком узкое, разъезжаясь, машины сходят с асфальтированной части на грунтовую; пыль скрывает даже близко идущую впереди машину…

А в окрестных деревнях идет обычная жизнь: сидят, беседуя, в тени деревьев мужчины, работают женщины.

Бегают по дорогам и полям крупные серо-зеленые, словно одетые в шинельное сукно, бабуины. Бродят черно-коричневые гладкошерстные овцы, и лениво поглядывают на машины шакалообразные собаки. Поют петухи.

В районе озера Маломбе, образованного рекой Шире, появились масличные веерные пальмы и баобабы, но баобабы были маломощны и постепенно отошли на второй план: привычную для глаза саванну сменили пальмовые плантации, среди которых лишь местами заметно выделялись другие деревья.

Заселена местность чрезвычайно густо.

Как совершенно неожиданное видение, вдруг промелькнула деревушка с кирпичными домами под соломенными крышами — такие есть у нас на рязанщине.

Проскочили Форт-Джонстон, неподалеку от которого был пойман собаками и патрульными Силомбела.

Я вспоминал уже о «Снегах Килиманджаро» и не подозревал, что обстоятельства заставят меня в третий раз вернуться к этому рассказу.

Умирает писатель Гарри, умирает по нелепой случайности — от царапины, обратившейся гангреной. Он думает о том, чего не успел написать, и думает о Килиманджаро. «Масаи называют его западный пик «Нгайэ-Нгайя», что значит «Дом бога», — так гласят строки из эпиграфа. — Почти у самой вершины западного пика лежит иссохший мерзлый труп леопарда. Что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может».

В тексте рассказа леопард не упоминается, но Гарри, умирая, думает о вершинах, которых ему не удалось достичь, и вспоминает перебинтованный лиловый пик Килиманджаро… И еще он вспоминает места, которые ему мешали жить, — Палм-Бич, например.

По стечению обстоятельств, все-таки удивительному, сразу же после четырнадцати часов пополудни наши машины остановились на берегу озера Ньяса, или Малави, в Палм-Биче.

Вероятно, Гарри вспоминал другой Палм-Бич — флоридский.

И все-таки…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Палм-Бич и озеро Нъяса.

Несколько пейзажных подробностей.

Первые исследователи Нъясы. Обратная дорога.

Снова Томсон. Возвращение в Лимбе и вечер в отеле.

Чайные плантации. Блантайр и детали

малавийского бытия. Бросок на Нкула-фолс.

Отлет в Замбию

Утром я встал в пять, когда солнце только всходило. Озеро было матовым, гладким, а потом, когда из-за сизых, почти неразличимых гор поднялось круглое, жестко очерченное багровое солнце и почернели силуэты веерных пальм, — тогда озеро, словно в смущении, порозовело и легкая рябь прошла по его поверхности.

Вода в Ньясе не очень прозрачна, я плавал и видел заросли молодого тростника, похожего на тонкие, гибкие водоросли, и видел заросли водорослей, похожих на плаун. А ощущение было такое, будто плаваешь в аквариуме: всамделишные тропические рыбки — серебристые, с черными полосками или точками, с цветными плавниками носились вокруг.

А утром сегодня водоросли вырастали из матово-серой непроглядной мглы, и казалось, что вырастают они из бездонной бездны, хотя илистое дно было совсем близко.