Лунные горы

По парку ездили, не считая нашей, кажется, еще две машины — ничего похожего, то есть, на прошлый визит, и я не берусь объяснить, в чем тут дело. И совсем уж удивительно, что и зверья мы встретили в гораздо меньшем количестве. Попадались, как и прежде, антилопы Гранта, импала, газели, гну, зебры, бородавочники, бабуины, вдалеке от дороги важно прошествовал носорог, и наша гидесса, очаровательная итальянка, сказала, что нам очень повезло: носороги редко показываются посетителям Национального парка.

Мне почему-то стало немножко грустно — так грустно бывает, если разочаровываешься при долгожданной встрече с некогда дорогим человеком.

Но подозреваю, что все тут очень субъективно. Во всяком случае, Победоносцев, раскрасневшийся и возбужденный, метался с фотоаппаратом от одного окна к другому, весьма энергично тесня прочих участников поездки, и энергично выкрикивал названия антилоп.

— Как вы узнаете их? — спросил я. — Описания обычно так неопределенны…

— А я рисовал их, — ответил он, по ходу дела завладевая моим окошком. — Я еще в детстве перерисовывал их из Брема.

У неглубоких ямок-гнезд дежурили страусы. Вернее, они не дежурили, а терпеливо пережидали, когда их оставят в покое туристы. В ямках лежали крупные белые, с легким оттенком желтизны яйца, которым не следовало излишне остывать, и машины, насколько я заметил, старались не задерживаться у гнезд.

— Симба, — сказал шофер, — надо найти симбу.

Он развернул громоздкий автобус и погнал его по дорогам парка, и мы спросили нашу гидессу и его, шофера, о нашем прошлогоднем проводнике, о Вамбуа.

— Он получил землю и уволился?

— Он уволился и работает шофером в другом месте, но землю он не получил.

— Почему?

И гидесса, и шофер лишь пожали в ответ плечами.

— Он так мечтал о земле! — печально сказала Людмила Алексеевна, а я почему-то вспоминал колониста, встреченного нами в африканской тайге, — колониста с папиросной бумажкой в руке, удостоверяющей его право на владение землей…

По-моему, обнаружить симбу в Национальном парке — дело чести для каждого шофера. Встречались они с ними нос к носу — через стекло, конечно, бог весть сколько раз, и все равно просыпается в шофере древний охотник, и древний зов требует: найди льва!

Мы исколесили весь заповедник, но львов не нашли. Зато из львиных зарослей на дорогу вышли два молодых парня — босые, в потрепанных костюмах.

— Где здесь львы? — спросил их шофер.

— Должны быть тут, — ответили парни, оглядываясь вокруг. — Разве вы их не нашли?

Парни сели к нам в автобус и отправились вместе с нами искать львов. Впрочем, им тоже не повезло.

По пути мы выяснили, что парни эти — из деревни, расположенной на территории Национального парка, и со львами, как и с прочим зверьем, они на короткой ноге.

— Это сомалийцы, — сказала нам гидесса. — Их давно пытаются выселить из Национального парка, но они не соглашаются.

Парни в конце концов распрощались с нами и одиноко потопали к своей деревушке.

Ночью мы немного побродили по Найроби, по его центральным улицам. В черном небе, как и в прошлом году, ярко горели редкие огни реклам.

Утро. Летим из Найроби на Дар-эс-Салам. Везет нас, старательно перемалывая воздушные вихри, древняя, времен второй мировой войны, винтомоторная «Дакота»… Верхние, легкие для полета слои тропосферы ей недоступны, «Дакота», пыхтя и потея — скользят по стеклу светлые капли влаги, — пробивается сквозь плотные нижние слои воздуха, и для нас, пассажиров, в этом есть свои преимущества: больше видно.

Видно, например, что к востоку от Найроби в ландшафте преобладают пашни — прошлый раз это как-то ускользнуло от моего внимания. Отлично видна сеть красных дорог, оплетающих саванну, среди которых, как рыбины в сети, запутались скалистые гряды и некие медузоподобные тела — то красно-коричневые, то серо-желтые пятна земли. Эффектны холмы: вершины их обнажены, распаханы и потому красны на цвет, а склоны — зеленые, курчавые.

Килиманджаро открылся сине-фиолетовой вершиной с белесой, как бинт, полосой; вершина подымалась над грудами белых, с матовыми склонами облаков.

Еще детали: синее при ясном небе крыло самолета становится оловянно-желтым в облаках; если облака легкие — по крылу скользят прозрачные белые тени.

По-моему, мы уже над территорией Танзании. Внизу кирпично-фиолетовая земля, ромбы и квадраты пашен. Все масштабно, все, очевидно, принадлежит крупным фермерам. Много дорог, а селений почти не заметно.

Внизу — озера-миражи: иллюзия воды полнейшая. По голубизне миражи спорят с небом, и не всегда удается провести между ними границу.

Саванна постепенно зеленеет. Видимо, приближаемся к прибрежной полосе, которую уже омыли муссонные дожди. О том же свидетельствуют могучие столбчатые гряды облаков — идет муссон. «Дакота» обходит облака, как горные вершины, не осмеливаясь приближаться к их кручам, и даже на глаз пассажира это вполне обоснованная предосторожность.