Лукавый Шаолинь

В другой день я бы только горько вздохнула. Но турнир пробудил во мне чувства, которых я, в целом добрый и жизнерадостный человек, не знала: злобу, агрессию и какую-то обиду. И я поняла, что хочу стать такой же, как они. Стать валкирией, женщиной- воином.

Я всем сердцем захотела научиться фехтовать, приобрести силу и ловкость, ничего не бояться. Откуда-то из подсознания выплыл образ человека с мешком на голове. Меня передернуло от ужаса и отвращения. Нет, не в этом мой путь к счастью. Не в войне, не в обучении боевым искусствам. Надо уходить домой, где я буду долго пить кофе и играть на флейте. Играть, пока соседи не почувствуют экстаза.

А это я могла им дать… Надо забыть о турнире и сероглазом рыцаре в зеленом сюрко.

И тут Грин положил руку мне на плечо:

— Ты знаешь, в нашем клубе открывается женская группа по фехтованию. Приходи и приводи подруг. Я буду тренером.

Я посмотрела на реконструктора и в который раз мысленно отметила, как он красив: пепельные волосы, серые глаза, доспехи, в которых каждый будет выглядеть настоящим мужчиной. И подумала, что больше не хочу играть на флейте. Девочка с флейтой должна умереть!

Гриндерс расспрашивал меня обо всем, мы даже ненадолго забыли о турнире. Я рассказала, что мне шестнадцать лет, и я серьезно занимаюсь музыкой. Грин слушал внимательно, но его больше интересовало другое. Курю ли я? Нет. Как отношусь к алкоголю? Равнодушно. Как у меня с физподготовкой? Ужасно. Я сразу призналась, что не умею отжиматься и подтягиваться, что обладаю настолько плохой координацией, что при малейшем толчке в автобусе валюсь с ног. Спасибо светлым зонам и церквям с серебряными куполами, которые снимают тошноту. А то бы приходилось ездить с пакетиком. Да и растяжка у меня неважная: даже простые наклоны причиняют боль. Но Грин был настроен решительно: научим.

— Нет плохих учеников, есть бездарные тренеры. Я сделаю из тебя воина, обещаю! Нам нужен каждый, особенно сейчас, в смутное время.

— Ты это о чем? — удивилась я.

Но Грин с улыбкой махнул рукой.

Мы договорились о времени тренировок и о клубных взносах. Заниматься реконструкцией я решительно отказалась: никогда не любила шить.

Домой я дошла благополучно, упав каких-то два раза. Больше рыцарей не встречала, и поднимать меня никто не торопился. Дома я встала перед зеркалом. Мне казалось, что впервые вижу свое лицо: блеклые русые волосы с рыжим отливом, светлые брови, довольно правильные черты лица, полные щеки, пухлые губы и огромные зеленые глаза. Ресницы, как ни странно, были черными и пушистыми. Я подумала, что очень некрасива. Окончательно разочаровывала фигура, похожая на чурбанчик. Талия, бедра и грудь у меня были одинаковой ширины.

— И кто полюбит такое страшилище? — горько сказала я. — Да я его задавлю своим жиром.

Наверное, мне и правда надо заняться спортом, как советовали доктора. Я с завистью подумала об ослепительно красивой Инне, мечте модельных агентств. Вот уж кто делал на «отлично» абсолютно все. Но потом я вспомнила об отмороженных родителях подруги и сравнила их со своими — веселыми, мобильными и еще очень молодыми. Готовыми даже подарить мне сестренку или брата. И зависть куда-то исчезла.

8

С Инеем мы дружили с самого детства, потому что вместе учились. А может, и по другим причинам. Есть вещи, которые действительно сближают. Например, совместно пережитый ужас. Или мечты о Шаолине.

Впрочем, на тренировку я решила пойти с другой своей подругой — Машей. Иней была до невозможности красивой. Слишком. Особенно сводили с ума ее инфернально длинные косы, спускавшиеся ниже спины. Никто бы не смог тренироваться в ее присутствии — такая невероятная привлекательность подавляла. Поэтому я взяла с собой Машу, симпатичную и добрую, но обычную девушку.

История нашего знакомства довольно интересна, и я не могу не остановиться на ней. В свои шестнадцать я была до крайности наивной и инфантильной. Об отношениях мужчины и женщины знала только понаслышке. Если бы меня тогда спросили, откуда появляются дети, я бы простодушно ответила: от любви.

Нелегко повзрослеть, когда на твоем жизненном пути встречаются только робкие домашние мальчики. С одним я сходила пару раз в кафе, с другим поцеловалась в темном подъезде, третий после свидания сказал, что сходит с ума совсем по другим девушкам: стройным, высоким, с замашками роковых женщин. Такая жизнерадостная и наивная подружка, как я, ему категорически не подходила.

Я же обожала мягкие игрушки и даже играла в куклы. Их накопилось около пятидесяти, причем несколько подарков от родителей были раритетами. Своего увлечения я стеснялась и считала детским. Однажды я вошла в магазин игрушек, краснея от стыда. Мне казалось, что все вокруг смеются надо мной. Я стояла и выбирала между двумя Барби. Блондинка или рыженькая? В костюме стюардессы или повара? А может, лучше купить Кена?

— Возьми рыженькую. Она красивее, — услышала я тихий голос. Передо мной стояла хорошенькая худенькая девушка лет восемнадцати. Ее волнистые рыжие волосы рассыпались по плечам.