Лучшее

Спросите поклонников Лафферти, за что они его любят, и получите множество похожих один на другой ответов. Он заставляет смеяться — нет, громко хохотать. Он демонстрирует удивительные возможности языков — не только английского. Он покажет вам мир (не только этот, но и другие) под таким углом, что все перевернется с ног на голову, в том числе и то, что вы знали о фантастке.

Но есть нечто, о чем читатели говорят нечасто. Отчасти потому, что Лафферти редко прибегает к такому приему, отчасти — потому что это очень и очень больно: он умеет разбивать сердце на части.

«Хитропалые», по сути, рассказ об обреченной любви. Я не открываю никакой тайны: как часто бывает у Лафферти, он в самом начале дает понять, что ждет читателя. В данном случае мы видим эпиграмму об Орфее — понятно, что автор вряд ли начал бы с нее, если бы Орфей не потерял Эвридику. Затем очень сдержанно, без лишних слов, главная героиня задает вопрос, который позже и приведет ее в любовную ловушку: «Кто я? Что я?» — и читатель получает несколько правдивых ответов. Она — маленькая девочка, очень любопытная и развитая не по годам, а еще она юная представительницы дактилов, мифологических существ, тех, кто научил людей работе с железом, арифметике, алфавиту и кто отвечает за буквы, цифры и все детали во всем мире.

С этого момента начинает разворачиваться сюжет, хотя ритм повествования и четкость изложения нельзя назвать классическими. В любом случае Лафферти меньше интересуют отношения главных героев, несчастных влюбленных; он исследует отношения всего человечества со своей историей и мифологией, и в особенности — свое предназначение, как хранителя и передатчика мифов. Хотя в некоторой области опыт Лафферти ограничивался тем, что он мог узнать от других, он безусловно понимал, что в любимом человеке мы любим прежде всего истории, его окружающие, выстроенные вокруг него глубоко личные мифы, даже несмотря на то, что они — часть вселенной. Но если тот, кого ты любишь — миф, и ты сам — миф, тогда с самого начала все против вас.

Юные влюбленные из рассказа «Хитропалые» с болью понимают, что наши мифы переживают нас, а самое главное — они переживают своих рассказчиков. Результат — курьезная (и типичная для Лафферти) инверсия легенды об Орфее: не наши истории и мифы остаются позади во тьме, а мы сами. Ореада Хигропалая бежит по анфиладе темных комнат внутри горы, собирая из деталей железных псов, железных парней, железную философию. Но на самом деле это нас с вами она собирает. А когда ее игра заканчивается, она разбирает их (нас) и бросает обратно в горшки с деталями. В самом конце мы распадаемся на части, наш век короток, и наше сердце разбито. Но именно Ореада и ее Плутон, воплощенные мифы, будут горько плакать железными слезами.

Эндрю Фергюсон