Лучше подавать холодным.

Было адски больно и приятно.

Она отдышалась, собралась и захромала к дальней стене комнаты. Боль стреляла в спину сквозь щиколотки, колени и бёдра. Для равновесия, она широко раскинула руки. Добралась до посудного шкафа, уцепилась за его угол и выдвинула ящик. Трубка лежала внутри, рядом была банка зеленого пузырчатого стекла с чёрными комочками шелухи на дне. Как же хотелось затянуться! Во рту пересохло, ладони липкие от дурной потребности. Со стуком она отпихнула ящик обратно и поплелась обратно к лежанке. Ломота всё ещё пронизывала тело, но Монза становилась сильнее с каждым днём. Скоро она будет готова. Но не сейчас.

Терпение - мать успеха, писал Столикус.

Через комнату и обратно, рыча сквозь стиснутые зубы. Через комнату и обратно, кривясь и пошатываясь. Через комнату и обратно, хныча, дрожа и сплёвывая. Она прислонилась к лежанке, чтобы как следует отдышаться.

Через комнату и обратно.

***

По зеркалу проходила трещина, а ей хотелось бы, чтобы оно было разбито напрочь.

Твои волосы подобны локону полуночи!

Начисто выбритая левая половина головы, начала зарастать мерзкой щетиной. Что осталось, висело вяло, спутанно и неопрятно, как клубок водорослей.

Твои глаза сверкают подобно бесценным сапфирам!

Желтые, налитые кровью, расницы свалялись в слипшиеся комки, окаймлённые красными язвами в лилово-черных глазницах

Губы подобны лепесткам роз?

Потрескавшиеся, засохшие, шелушащиеся, серые с катышками желтого гноя в уголках. По впалой щеке шли три длинных царапины, воспалённо коричневые на восковой белизне.

Этим утром ты выглядишь особенно прекрасно, Монза...

Алые шрамы с каждой стороны шеи, оставленные проволокой Гоббы, истончались до бледного сплетения рубцов. Она смотрелась, как свежая чумная покойница. Она выглядела не лучше черепов на каминной полке.

За зеркалом улыбался её хозяин. - Что я тебе говорил? Ты прекрасно выглядишь.

Сама Богиня Войны!

- Я выгляжу как карнавальное уёбище! - скорчилась она, и сломленная старуха в зеркале скорчилась в ответ.

- Получше, чем когда я тебя нашел. Тебе надо научиться смотреть на светлые стороны событий. - Он отбросил зеркало, встал и натянул плащ. - Должен покинуть тебя на время, но я вернусь, как всегда. Продолжай разрабатывать руку, только не перетрудись. Попозже мне надо будет вскрыть твои ноги, чтобы установить причину, почему тебе так трудно встать.

Она заставила себя изобразить болезненную улыбку. - Да. Понимаю.

- Хорошо. Тогда до скорого. - Он перебросил через плечо свой холщевый мешок. Шаги проскрипели по коридору, замок закрылся. Она медленно досчитала до десяти. Слезла с койки и схватила с лотка нож и пару игл.

Она доволочилась до посудного шкафа, рванула настеж ящик, запихала трубку вместе с баночкой в карман свисающих с её костлявого таза брюк. Затем выглянула в сени, доски скрипели под босыми ногами. В спальню, морщась, пока выуживала из под кровати старые сапоги, рыча, пока натягивала их.

Снова вышла в коридор, сипло дыша от усилий, от боли, от страха. Встала на колени перед входной дверью, вернее по чуть-чуть сгибала трещащие суставы, пока её раскалывающиеся колени не оказались на половицах. С тех пор как она имела дело с замками, прошло много времени. Она тыкала и нащупывала иглами, скрюченная рука не слушалась.

- Поворачивайся, сволочь. Поворачивайся.

К счастью замок был так себе. Собачка подалась и повернулась с упоительным лязгом. Она схватилась за ручку, потянула дверь.

Ночь, и ночь ненастная. Холодный дождь хлестал на заросший двор, пышные растения окаймляло тончайшее мерцание лунного света, крошащиеся стены блестели от влаги. За накренившимся забором вздымались голые деревья, тьма сгущалась под их ветвями. Бурная ночь для инвалида без крыши над головой. Но пощёчины от студёного ветра и полный рот чистого воздуха, дали ей снова почувствовать себя живой. Лучше замёрзнуть на свободе, чем провести ещё хоть миг с костями. Она выползла под дождь, заковыляла по саду и за неё цеплялась крапива. Под деревья, меж их блестящих стволов - она свернула с тропы и не оглядывалась.

Вверх по долгому склону, здоровая рука цепляясь за размокшую землю, вытягивала её. Каждый раз наступая и скользя, она подвывала и скрежетала каждая мышца.

Чёрный дождь стекал с черных ветвей, барабанил по опавшей листве, заползал сквозь волосы и пихал их в лицо, сочился под ворованную одежду и приклеивал её к изъязвлённой коже.

- Ещё шаг.

Она должна уйти подальше от койки, и от ножей, и от того обвислого, белого, пустого лица. Того лица, и ещё одного, в зеркале.

- Ещё шаг... ещё шаг... ещё шаг.

Чёрная почва качаясь, плыла мимо, её рука бороздила жидкую грязь, касаясь корней деревьев. Она шла за отцом, а он толкал плуг, давным давно - рука бороздила перевёрнутую землю, нащупывая камни.

Что бы я без тебя делал.

Она стояла на коленях возле Коски в холодном лесу, ожидая засаду, в нос набивался тот сырой, свежий запах деревьев, сердце лопалось от страха и восторга.

Внутри тебя сидит дьявол.

Она думала о том, что было нужно, и только поэтому всё ещё шла, и воспоминания неслись, обгоняя её неуклюжие сапоги.