Лучше подавать холодным

Трясучка уклонился от опускающейся дубинки лысого подонка - та лишь скользнула по его плечу. Противника занесло силой взмаха. Он открыл рот, теряя равновесие. Трясучка вмочил ему прямо в середину отвисшего подбородка, задирая голову наверх, затем сапогом подсёк ноги, опрокидывая на спину, и сам прыгнул следом. Кулак Трясучки с хрустом вошёл в лицо лысого - два, три, четыре раза - и навёл там порядок, забрызгав кровью рукав грязной трясучкиной куртки.

Он отступил назад, оставив Лысого плеваться зубами в канаве. Красный Нос всё завывал, свернувшись, зажав руки между ляжек. Но у двух других оказались ножи - сверкнул острый металл. Трясучка сжался - кулаки стиснуты, дышать тяжело, глаза перебегают с одного на другого. Его гнев быстро увядал. Надо было просто отдать сапоги. Наверно они снимут их как трофеи с его холодных мёртвых ног уже через короткий и болезненный промежуток времени. Проклятая гордость - от такого барахла один вред.

Крысиная Морда утёр кровь из-под носа. - О, вот теперь ты покойник, хуй ты северный! Ты хорош как ... - Внезапно под ним поехала нога и он, завизжав, рухнул и выронил нож.

Кто-то выскользнул из тени позади него. Высокий и закрытый капюшоном, меч свободно свисал из бледной левой руки, тонкое лезвие отражало весь свет, что нашелся в этом проулке, и горело убийством. Последний из похитителей сапог продолжал стоять, тот, с хреновыми зубами. Смотрел на стальную полосу большими, как у коровы, глазами - его нож вдруг оказался жалким ссаньём.

- Может, хочешь за чем-нибудь сбегать? - Застигнутый врасплох Трясучка остолбенел. Женский голос. Гнилым Зубам не было нужды повторять дважды. Он повернулся и чесанул вниз по аллее.

- Моя нога! - Кричал Крысиная Морда, вцепившись за обратную сторону колена окровавленной рукой. - Блядь, моя нога!

- Хорош скулить или я и другую подрежу.

Лысый лежал, ничего не говоря. Красный Нос наконец-то одолел свой долгий подъём на колени.

- Сапоги хочешь, а? - Трясучка приблизился на шаг и врезал ему по яйцам снова. Того, замяукавшего от боли, приподняло и бросило лицом вниз. - Вот тебе один, сука! - Он посмотрел на вновь прибывшую, в голове гудел кровавый гул. Он не понимал, каким образом он пережил всё это, не словив в кишки немножко стали. Впрочем, не ясно пережил или нет - эта женщина не выглядела хорошей новостью. - Чё те надо? - прорычал он ей.

- Ничего такого, от чего бы возникли проблемы. - Он заметил уголок улыбки внутри капюшона. - Возможно, у меня есть для тебя работа.

Здоровенная тарелка мяса с овощами в какой-то подливке, рядом кусочки плохо пропечённого хлеба. Может хорошего, может и нет. Трясучка был слишком занят, запихивая всё это в себя, чтобы поделиться мнением. Скорее всего, он выглядел сущим животным, небрит две недели, опрыщавел и грязен от ночлега в подворотнях, вдобавок в не самых лучших. Но он был далёк от беспокойства за внешность, даже несмотря на женское общество.

На ней всё ещё был капюшон, хотя они и ушли с улицы. Она расположилась спиной к стене, там, где было темно. Когда люди подходили ближе, рыскала по сторонам, свешивая на щёку смолисто черную прядь. Всё же он прикидывал, каким должно быть её лицо, в те мгновения, когда отрывал глаза от еды, и решил, что хорошеньким.

Сильная, крепкие кости, подвижная челюсть и гибкая шея, сбоку виднеется синяя жилка. Опасная, счёл он, хотя это и не было особо сложной догадкой после того как он видел как она без особых сожалений сзади рассекла человеку колено. Но помимо этого, в том, как она не сводила с него суженных глаз, было что-то, заставившее его нервничать. Что-то спокойное и холодное, будто она уже отмерила его полной меркой и наперёд знала все его действия. Знала лучше него самого. Вниз по её щеке шли три длинных отметины - старые порезы, однако всё ещё не зажили до конца. Правая рука, которой она вроде бы не пользовалась, была в перчатке. Вдобавок прихрамывает, как он подметил на пути сюда. Должно быть, замешана в каких-то тёмных делах, но у Трясучки было не так уж и много друзей, чтоб позволить себе привередничать. К чему притворяться, любой, кто бы ни накормил его, тут же всецело завладевал его верностью.

Она смотрела, как он ест. - Голодный?

- Есть маленько.

- Далеко от дома?

- Есть маленько.

- Кое с чем не повезло?

- Полно с чем. Правда, и я делал неправильный выбор.

- Эти вещи идут рука об руку.

- Твоя правда. - Нож и ложка, когда он их отбросил, звякнули о пустую тарелку. - А я сразу не сообразил. - Он подобрал подливу последним ломтиком хлеба. - Но я всегда был своим самым худшим врагом. - Оба сидели молча, рассматривая друг друга, пока он жевал. - Ты не сказала, как тебя зовут.

- Нет.

- Так и называть?

- По-моему, плачу здесь я. Будешь называть так, как я скажу.

- А за что ты платишь? Мой друг... - Он прочистил глотку, начав сомневаться, а был ли Воссула другом хоть с какого-то боку. - Мой знакомый сказал, чтобы я не ждал в Стирии ничего задаром.

- Хороший совет. Мне кое-что от тебя нужно.