Луч

И дети стучали по трубам и оставляли у кровати на ночь малину или клубничину, самое вкусное, что у них было. Скоро нашлись те, кто слышал ответный стук. Другие рассказывали, округлив глаза, что наутро тарелка у кровати была пуста: Луч принял подношение.

Некоторые ее товарищи обижались, обзывали Лизу вруньей, нашлись даже такие, кто нажаловался Марии. Мария, внимательно выслушав, объяснила разницу между ложью и сказкой и попросила Лизу записывать свои истории: они, мол, окажутся очень ценными для ее детей.

Лиза на тот момент совершенно не хотела думать ни о каких своих детях, сама мысль об этом была противна. Она не записала ни строчки, но сказки продолжали жить: их передавали младшим братьям и сестрам. В новых вариантах Луч творил что хотел – он мог, например, выйти из стены и нассать в постель непослушному лучику; Лиза лопалась от смеха, слушая эти пересказы.

Луч был частью их жизни с детства. Как верх и низ, тепло и холод, свет и темнота. Мир, в котором Луч заикается, тянет слова и просит о помощи, был миром, где вода течет вверх.

Только теперь, а не в День Старта после своего восемнадцатилетия, она по-настоящему стала взрослой.

* * *

Они собрались в амфитеатре – все кванты, и подростки, и даже дети, все как на Дне Старта, только без музыки. Пустые места в зале все равно оставались, пугающе много. Сто тридцать людей покинули корабль за три года. Тех, кто родился на «Луче», было теперь почти в четыре раза больше, чем взрослых. Старшие держались вместе, будто рассчитывая на поддержку только своего поколения.

– Где ты видела ручное управление?! – Андрей, вечный примиритель, разводящий руками конфликты, решающий проблемы, теперь потерял лицо – орал, налившись лиловой кровью, брызги срывались с его рта. Лиза подумала, что должна бы ему посочувствовать, но ощутила только раздражение. – «Луч» – вещь в себе! Он сам знает, как решить проблему! И он решит! Это основа инструктажа, основа нашего мира!

– Луч, – громко спросила Лиза, – ты решишь проблему?

Тишина.

– Луч, ты меня слышишь?

Замедленный, отстраненный голос:

– Д-да.

– Луч, что с тобой случилось?

– Т-технический сбой. Требуется немедленное вмешательство оператора.

Глухой шум в зале. Всем очень страшно слышать его новый голос.

– Среди нас нет «оператора», – дрогнувшим голосом сказала Анита. – Ни у кого из нас нет достаточной… квалификации! Луч?!

Молчание в ответ.

– Значит, мы получим квалификацию, и чем быстрее, тем лучше, – сказала Лиза.

– Мы ничего не станем делать! – снова выкрикнул Андрей. – Мы будем ждать, пока он сам…

– Мы ничего не будем ждать! Луча, который устраивал нашу жизнь, больше нет, ты сам видишь! У нас перебои с энергией… Не работает половина функций в жилом отсеке. А что снаружи, ты знаешь? Что с реакторами, они работают или мы уже прилетели? Что с синтезаторами, с оранжереей, – что мы будем пить, когда закончится вода в контейнерах? У нас будет еда или мы будем кушать друг друга?!

В зале стояла странная тишина – люди даже не перешептывались.

– Луч требует оператора, – в тишине сказала Лиза. – Значит, мы дадим ему оператора. Мы откроем люк.

– Люк?! – повторили одновременно десятки ртов. Андрей сжал кулаки и замотал головой в полнейшем отчаянии, будто предлагая всем убедиться, до какой же степени Лиза сумасшедшая.

– Дверь, вход, задраенное отверстие, – сказала Лиза. – Люк, который откроет нам дорогу из жилого отсека в рубку.

– Какую рубку?! – закричали три или четыре голоса из толпы взрослых. – Сядь, помолчи! Никакой рубки не существует! Тебя никто не будет слушать, кто ты такая?!

– Может, никто и не будет, – сказала Лиза. – Но у нас есть голосование, так? По нашим правилам, кванты, общие решения мы принимаем большинством голосов, так?!

Тишина закончилась. Орали, топали, кто-то аплодировал, кто-то ругался. Лизе казалось, что она несется на гребне волны, через секунду улетит далеко вперед – или свалится в грязную пену.

– Голосовать! – рыкнул Роджер. Повзрослев, он получил от природы самый низкий, самый сильный голос на корабле. – Кто за то, чтобы открыть люк?!

То ли он и впрямь поверил, что Луч неспособен подсчитать голоса, то ли древний традиционный ритуал показался ему достойным момента, – но Роджер вскинул руку, и его примеру последовали еще двести человек. Двести пятьдесят… Больше… Начали голосовать взрослые – будто подхваченные общим безумием…

– Дети без права голоса, не голосуем! – шикнул кто-то рядом. – Уважаем правила! Мы же их сами установили!

– Кто против? – спросила Лиза.

Тех было явно меньше. Они пытались. Но проиграли. Андрей огляделся – и, стиснув зубы, опустил руку.

– Ребята, – Лиза понимала, что молчать невозможно, и обернулась к сверстникам и младшим. – Сейчас не важно, кто на что учился, все должны помогать. Нам нужны информация, технические документы, схемы, аварийные рекомендации. Хватит сидеть в пассажирских креслах! Не знаю, как вам, а мне родители с детства говорили, что мы, все мы – пилоты!