Ложь во спасение

– А теперь я думаю: может, это она сама его наняла? Может, это для нее он последовал сюда, следил за мной здесь? Когда я спросила ее, она все отрицала, но ведь она лгунья. Точнее – была лгуньей. Выходит, весьма вероятно, что она поручила ему за мной следить, чтобы потом приехать самой и выведать то, о чем я понятия не имею.

– Это неплохая версия, но, если допустить, что ее убил он, возникает вопрос: зачем? Зачем ему было ее убивать?

– На этот вопрос у меня нет ответа, разве что она в чем-то его надула. Он что-то говорил о вознаграждении за находку украденного, но я тогда не поверила в сам факт ограбления. Точнее, я не поверила, что все это украл Ричард.

– Я тебя понимаю.

– Сейчас я этому верю, и мне кажется, эта женщина и Ричард в таких вещах были мастаки. В воровстве и надувательстве. А может, они были любовниками, эта дама и детектив, и она ему изменила?

– Не думаю.

Шелби снова нахмурилась и сунула в тостер пару кусков хлеба.

– Почему?

– Я думаю, если сюда примешать любовь или секс, или то и другое вместе, тогда у нас выходит убийство по личным мотивам. Иными словами, сначала должна была быть ссора, так ведь?

Она задумалась.

– Наверное.

– У большинства людей это так, – решил Грифф. – Сначала обычно объявляют партнеру, чем он перед тобой провинился. Наверное, должен быть какой-то физический контакт. А в данном случае, мне кажется, все было сделано совершенно хладнокровно.

– Это правда, что ее нашел ты?

– Форрест искал по левой стороне, я – по правой. Так и вышло.

– Ты был так спокоен! Во всяком случае, внешне. Ты выглядел невозмутимым, когда вернулся в бар. По твоему виду вообще нельзя было сказать, что что-то случилось. Думаю, большинство людей в такой ситуации охватила бы паника.

– Я стараюсь не паниковать, потому что это чревато хаосом, а хаос ведет к непредсказуемым последствиям. Так и пострадать недолго. Со мной такое было в семнадцать лет, когда мне вздумалось вылезти через окно спальни Энни Роубак.

– Вылезти через окно?

Он мимолетно усмехнулся.

– Залезть туда было пустячным делом.

– Она тебя ждала?

– Ну да. Она на протяжении шести с половиной безумных и блаженных месяцев была объектом моего наваждения на гормональной почве, и я целиком принадлежал ей. Мы кидались друг на друга, как кролики, а то обстоятельство, что за дверью напротив спят ее родители, лишь усиливало наше возбуждение. Кончилось тем, что однажды ночью мы только-только оторвались друг от друга и пребывали в коматозном состоянии, а она потянулась за бутылкой воды и сшибла на пол лампу. Та взорвалась, как граната.

– Ну и ну!

– Не то слово! – поддакнул Грифф. – Раздается голос ее отца, я вскакиваю, судорожно пытаюсь попасть ногами в штанины, сердце колотится, как молот. Пот льет как из ведра. Да-да, смейся, смейся. В тот момент это был кошмар не хуже улицы Вязов. Энни кричит отцу в ответ, уверяет, что с ней все в порядке, что она, дескать, просто что-то уронила спросонья, и шипит мне: «Вали, вали, вали! Я, кажется, дверь не заперла!» И вот я, полураздетый, вылезаю из ее окна и теряю равновесие.

– И снова – ну и ну!

– И ой-ой-ой в придачу. Я упал на азалии, но умудрился при этом сломать запястье. Я улепетываю со всех ног, но боль меня буквально ослепляет. Если бы не паника, я бы благополучно спустился из окна, как делал через раз, и мне бы не пришлось по возвращении домой выдумывать, что я-де упал, когда шел в туалет, чтобы отец отвез меня в травму зафиксировать руку.

Шелби поставила перед ним тарелку с яичницей и поджаренным хлебом. И усилием воли подавила странное желание обхватить его и крепко прижать к себе, как делала с Кэлли.

– Я искренне надеюсь, ты все это не придумал, чтобы только отвлечь меня от моих грустных мыслей.

– Придумывать тут нечего, но я действительно рассчитывал тебя капельку отвлечь.

– А как сложилась судьба этой Энни?

– Стала ведущей новостей на телевидении. Какое-то время работала в Балтиморе на местном канале. Сейчас в Нью-Йорке. Мы время от времени переписываемся по Интернету. Года два назад она вышла замуж. Хороший парень. – Он попробовал омлет. – Вкусно!

– Омлет всегда особенно вкусен в три часа ночи. А она у тебя была первая? Эта Энни?

– Ну…

– Нет-нет, не отвечай! Я ставлю тебя в неловкое положение. У меня все случилось, когда мне было почти семнадцать. У него это тоже было впервые. Джулай Паркер.

– Джулай?

– Родился первого июля. Милый мальчик. Мы с трудом, но справились.

От воспоминаний на ее лице заиграла улыбка, глаза поволокло дымкой.

– По-своему все было мило, как сам Джулай, но мне почему-то не хотелось повторения. До самого выпускного лета. Это было ненамного лучше, да и парень был не такой славный, как Джулай. Я решила сосредоточиться на пении, на нашей рок-группе, на учебе в колледже. Потом мне вскружил голову Ричард. Вот, собственно, и все.

– А что Джулай?

– Он рейнджер в парке. Сейчас живет в Пиджен-Фордж. Мама мне сплетни на хвосте приносит. Он еще не женат, но у него есть славная девушка. Насколько я понимаю, ты собираешься в какой-то момент пригласить меня в постель?

Резкий переход не лишил его самообладания.

– Ну, планы такие есть.