Ложь без спасения

Кристофер все больше и больше чувствовал себя козлом отпущения. Он пытался отстраниться, ездил на выходные один в горы или отправлялся на паруснике в какую-нибудь одинокую бухту, чтобы дать членам своей семьи возможность найти путь к себе. Но было поздно. Каролин внутренне уже покинула его. Он умолял ее еще раз попытаться, попытаться в Германии, попытаться в любом месте, которое она выберет или предложит.

– Пожалуйста, не разрушай семью! – говорил он снова и снова. – Если не ради меня, то подумай хотя бы о детях!

– Как раз о них я и думаю. Дети не должны расти в разлаженной семье, – объясняла его жена. – Слишком многое уже разбито, Кристофер.

– Что разбито?

Хейманн действительно не понимал ее. Что она имела в виду? Между ними, конечно, случались разлады, но в каких парах их не бывает? Ему следовало раньше понять, с каким нежеланием Каролин жила во Франции, следовало раньше заметить, что она очень несчастлива. Хотя уже давно было ясно, что причины развала их брака лежали совсем в другой плоскости, Кристофер упорно цеплялся за проблему места жительства – возможно, был уверен в том, что в этом пункте можно было найти спасение. Но он не желал менять ни себя, ни свою склонность безгранично отдаваться своей семье.

А потом Каролин ушла, а вместе с ней и дети, и собака, боксер по кличке Багет, и развод прошел быстро и гладко. Хейманн уже не нашел в себе сил сопротивляться – да, видимо, и понял, что это бесполезно…

И вот теперь он смотрел на это семейство, устроившееся перед ним на пляже, и пытался определить, были ли в нем уже какие-то признаки разлада. Некоторые из них угадывались довольно рано – и он знал их, он слишком хорошо знал их…

Но эта семья пока еще была нормальной. Мужчина окликнул жену по имени, и она открыла глаза и улыбнулась. Ее улыбка не казалась притворной – она была теплой и счастливой. Двое их детей начали строить на берегу песочный замок со сложной системой каналов, и их отец хотел обратить на это внимание матери. Она помахала обоим и снова закрыла глаза, пытаясь найти удобное положение у стены.

Всё в порядке. Эта картина вызвала в Кристофере теплое чувство. Зависти он не знал. Но знал чувство тоски. Очень сильное, очень глубокое чувство тоски, которой было почти столько же лет, сколько и ему самому. Которое родилось в тот день, когда ушла его мать.

Он поспешно продолжил свой путь.

4

В десять часов Лаура остановилась около «У Надин» и вышла из машины. В эту ночь она впервые после прошлой субботы смогла заснуть. В голове у нее крутилось множество мыслей, но в какой-то момент она отключилась и проснулась только в восемь утра.

Поскольку в доме не было никакой еды, Лаура поехала в Сен-Сир, заняла место в уличном кафе «Париж» и, укутавшись в теплую куртку, заказала себе кофе со сливками и багет с мармеладом. Завтракать в этом кафе тоже было их с Петером старой привычкой: они часто сидели здесь на плетеных стульях с мягкими, выгоревшими от солнца зелеными подушками на сиденьях и наблюдали за собаками, бегущими трусцой через рыночную площадь, и за людьми, которые заходили в находящуюся рядом парикмахерскую и выходили из нее; или просто глядели на листья деревьев, щурясь от солнца. У Лауры была маленькая надежда встретить своего мужа здесь, но она нигде не могла его обнаружить, и, возможно, это не могло случиться настолько быстро.

Она была уверена, что найдет Петера и что даже если им придется выяснять некоторые неприятные вопросы, это еще не станет концом их отношений.

В «У Надин» еще не было посетителей. Услышав, что на кухне кто-то есть, Лаура позвала:

– Надин? Анри?

Через некоторое время в зал вышел Анри, и фрау Симон немного испугалась, увидев, как плохо выглядит хозяин кафе. Он был, как всегда, загоревшим и красивым, но под глазами у него залегли тени, в движениях читалось что-то суетливое, нервозное, а на лице лежал отпечаток боли и глубокой озабоченности. Раньше Лаура всегда видела этого вечного красавчика улыбающимся, но теперь он выглядел так, словно был в глубоком отчаянии.

– Лаура! – удивленно воскликнул Анри. На нем был большой разноцветный фартук – единственное, что было на нем радостным, – и он вытирал о него свои измазанные помидорами руки. – Ты откуда?

Лаура улыбнулась ему беспечной улыбкой, хотя на самом деле чувствовала себя далеко не так радостно.

– Так как Петер не едет ко мне, то я решила сама его навестить. Или того лучше: поискать его. Он здесь еще появлялся?

– Нет. Но в воскресенье мы наткнулись на его машину. Она припаркована примерно в двухстах метрах отсюда, у трансформаторной будки.

– Что?

– Ну да, по всей вероятности, он уехал отсюда не на машине.

– Но… «У Надин» находится на приличном расстоянии от Сен-Сира! Ему никогда не пришла бы в голову идея отправиться отсюда пешком!

Жоли пожал плечами:

– Однако его машина стоит тут.

– Значит, и он должен быть где-то здесь!

Анри снова пожал плечами:

– Здесь его нет.

– Может быть, он в том отеле, в начале улицы? – предположила Лаура. В самом начале дороги, ведущей к «У Надин», перед обширным парком была одна гостиница.

Жоли покачал головой.