Ложь без спасения

Кристофер Хейманн шел по пляжу Сен-Сира. День был ветреным и холодным. Ветер сменил направление и дул с северо-запада, море волновалось, и на волнах танцевали белые пенистые гребни. На Кристофере была теплая куртка, а носки и туфли он снял еще когда покинул набережную, и теперь тяжело ступал по мокрому песку прямо у воды. Людей было немного, в основном пожилые туристы, которые смогли приехать на Лазурный Берег вне отпускного периода. Некоторые сильно загорели за последние жаркие недели сентября, когда погода была как в разгар лета. Многие пришли с собаками, большими и маленькими, которые задорно резвились на пляже, бросались в волны и, громко лая, снова выскакивали из воды. Хейманн увидел семью, которая, наперекор осени, удобно расположилась на пляже. Они расстелили одеяло на песке под бульваром у набережной за небольшой каменной стенкой, защищавшей от ветра, и расселись там. Мать, казавшаяся немного уставшей, прислонила голову к стене и закрыла глаза. Двое маленьких детишек, в возрасте примерно года и трех лет, играли у ее ног с пластиковыми машинками, а отец с двумя старшими детьми отправился к морю – они стояли босиком с завернутыми кверху штанинами в мелкой пенящейся морской воде и, казалось, что-то разглядывали на мокром песке. Отец что-то пояснял детям…

Кристофер поймал себя на том, что остановился и стал улыбаться. Эта картина разбудила в нем теплые воспоминания: они с Каролин и двумя их детьми на этом же пляже. Сусанна, девочка, всегда жаждущая открытий и приключений, обычно бежала впереди всех, порой так далеко, что Каролин начинала беспокоиться и поспешно следовала за ней. А Томми, сын, мечтательный и впечатлительный, шел сзади, на приличном расстоянии от родителей, и его всегда приходилось ждать, потому что он обнаруживал вещи, которые никто, кроме него, не замечал, или же внезапно останавливался и разглядывал облака, забывая при этом о времени. Хейманну нравилось наблюдать за таким различным развитием его детей; он любил их вылазки на пляж, совместные обеды, вечерние ритуалы купаний и уютные посиделки зимой, когда они, прильнув друг к другу, устраивались перед камином…

Кристофер долго цеплялся за все это, лживо уверяя себя в том, что у них все идеально, когда ничего подобного уже вовсе не было. В принципе, он никогда так и не смог до конца понять, почему Каролин все больше отдалялась от него. Она, конечно, никогда не хотела во Францию. Когда Кристофер подал ей идею, что там можно жить и работать, она приняла это за красивую мечту, которая никогда не осуществится. Вместе с ним она наслаждалась видами Франции и мечтала о жизни в таком месте, где всегда светит солнце. Она не замечала, что ее муж думал об этом вполне серьезно, а он не понимал, что ей просто хотелось немного помечтать. В одно прекрасное время наступил момент, когда Кристофер рискнул проводить консультации фирмы, касающиеся контрактов и инвестиций, из-за рубежа. И тут вдруг картина их фантазии стала действительностью. У Каролин появилось чувство, что она зашла слишком далеко, и отступить назад уже не было возможности.

Она очень долго и болезненно скучала по дому. Среди всего прочего, Кристофер заметил это и по астрономически высоким счетам за телефон, которые набегали за ее бесконечные разговоры с семьей и друзьями в Германии. В какой-то момент он обнаружил, что она только и делает, что жалуется, и когда он, вконец изнуренный, предложил ей вместе вернуться в Германию, выяснилось, что вопрос места жительства уже давно был для нее просто отговоркой.

– Я не могу так жить, – сказала Каролин во время одной из их многочисленных изнуряющих дискуссий, которые они обычно вели полушепотом, чтобы дети ничего не узнали.

– Как ты не можешь жить? – переспросил Хейманн. Все та же игра в вопросы-ответы. И, как всегда, у его жены были проблемы с ответами на вопрос как.

– Все так… тесно, – попыталась объяснить она. – У меня такое чувство, что мне нечем дышать. Твое представление о семейной жизни подавляет меня. Нет никакого пространства для отстранения. Нет пространства для нас с тобой. Без детей. Только мы.

– Но мы же обсуждали это, и ты была со мной согласна, – возразил Кристофер. – Мы же хотели этой жизни. Наша семья должна была всегда стоять на первом месте. Мы же мечтали о том, чтобы делать всё вместе. Чтобы быть вместе, насколько это только возможно. Чтобы…

– Но мы ведь еще и отдельные личности!

Все это звучало наподобие типичных мудростей из соответствующих книг по самореализации, но Хейманн знал, что подобные вещи Каролин читала лишь изредка. Затем она начала выстраивать разные смелые теории: Томми чувствует себя совершенно сбитым с толку от предпринимательских идей отца, и поэтому все чаще скрывается в свой мир фантазий, Сусанна, напротив, никак не может успокоиться в этом «образе семейной жизни», и по этой причине стала гиперактивным ребенком. А сама она, Каролин, страдает от всевозможных аллергий, потому что «ее организм кричит».